я думал она — мое проклятье, наведённая ведьмой
порча,
а может она и сама —
ведьма.
мои приятели-торчи
говорили
«держись, бедный»,
и я верил каждому слову, я думал — весь мир
на моей стороне и хочет меня спасти.

я был жертва. и я был вампир.
и пытался это соотнести.

я думал — она же не любит меня, Боже, зачем я ей сдался,
ну на какой ей ляд эта засуха у меня в душе.
это перекати-поле у меня в груди.

но она каждый раз оставалась,
почему-то она оставалась
когда я приказывал
уходить.

я считал, что необходимо, чтобы быть свободным,
испытывать ее любовь, постоянно ее проверять на прочность
и пока мои торчи посредством водного
постигали вечность
я думал о том, сколько еще мне осталось с ней,
поглотительнецей моих дней,
нелюбимой стражницей моей распущенности.

в сущности,
просто моим чудаковатым придатком.

к слову
я полагал, что ее вездесущность —
это желание
поработить
и сделать меня «своим».
и когда я прогнал ее снова,
и даже не попытался
возвратить
(ее нескончаемой веры хватило бы и троим),
она в тысячный раз пришла назад.

бледная, черт его знает где шаталась, где её там мотало
и с кем.
я внезапно понял — Господи, вот же оно,
это то, чего мне не доставало,
это недостающая схема.
это же моя любовь извращённая, это же я ее надзиратель,
это же я могу навсегда ее приковать к кровати.

это же я изверг.
это же я деспот.
а она, боже мой, как она выстояла,
почему мы всегда были вместе?
почему…

я никогда не узнаю ответ, нет, никто не умер
и как в слезливой рифмопохлёбке для недалёкого ума
я не вскрыл себе вены
не вскрыла их и она.

я вообще не знаю, что с ней, может она в Мексике
кактусы превращает в текилу,
а может собирает бутылки
а может лежит с эпилепсией.

давайте сочтем это эпилогом:
я просто каждую ночь, не знаю зачем
когда лежу на спине
жду ее голову
на своём плече.