Вот я опять пишу тебе ниоткуда, вот я опять пишу тебе в никуда.
Видишь ли, я по-прежнему жду чуда, жду, как вода живая под коркой льда
Ждет журавлей, трав, синевы, солнца, в самый разгар лютой, глухой зимы,
Каждую чашу пью до капли, до донца, каждый закат провожаю до мертвой тьмы.
Каждому дню радуюсь, как умею, каждому сну придумываю сюжет,
Каждой любовью словно река, мелею, каменный выворачивая хребет.
Как не хлестало, как не тянуло в омут, как не сгорало дочерна и дотла,
Только не получается по-другому — пробовала, но все-таки не смогла.

Мне не семнадцать лет и даже не двадцать, глупо уже, наверное, ждать чудес,
Так тяжело, так искренне подставляться, так уповать на силу пустых словес,
Так торопить время, глаза пряча, множить печаль, прошлое вороша,
Верить, что все непременно будет иначе, рваться в ночи на лоскутки стишат.
Глупо, и научиться бы закрываться наглухо, и держать удар, не скорбя,
И ударять в ответ. Я умею драться, но за других, а только не за себя.
Впрочем, у всех, ты знаешь, свои причуды — кто вышивает гладью, кто чтит футбол,
Я же который год ожидаю чуда, душу не упаковывая в чехол…

…Это такая тема для монолога — можно хоть сто страниц исписать подряд,
Но о себе неловко высоким слогом — вот, перечла, и щеки уже горят.
И ничего-то, собственно, не сказала, не объяснила, в общем-то ничего.
Я говорю, как правило, слишком мало или досадно много — но что с того!
Складывай, вычитай, понимай с полслова, смыслы лови неявные между строк,
Но от души желая тебе улова знатного, я сама подведу итог.
Вот и глаза слипаются, но покуда не растворится в новой заре звезда,
Я все пишу и пишу тебе ниоткуда в черное и безмолвное никуда…