я сегодня буду говорить с тобой, как с большим,
а то мы все на бегу, куда-то спешим,
у тебя сегодня глаза внятные, как будто словил адекват,
посидим, побазарим, хочешь виски с колой, хочешь кофе и шоколад?
дело не в марке сигарет, а в том, что дело твое табак,
и не спрашивай меня, как жить, я и сам-то не знаю как…
может, я и хочу, чтобы истину породил спор,
почему ты не просишь помощи, или твои послания мне приносит вор?
потому, даже если ты что-то и делаешь для своего спасения, малыш,
я как не погляжу вниз: ты, обхватив колени руками, — сидишь.
будто кто-то остановил самолет на лету, чтобы срочно сойти,
будто можно себе позволить передумать посередине Млечного пути.
я не то чтобы пришел с тобой воду лить, не то что бы навестить,
просто с тобой за пазухой мне реально стало невозможно жить.
у всех: ох ты ж ё! проспал, уже семь утра!
у тебя: блин, надо спать, уже семь утра.
ты думаешь о ней, что ее глаза крепкие, как кофе,
что ее глаза для тебя, как для наркомана — морфий,
что ты готов пойти за ней в царство Аида, как тот Орфей,
что, чем ее живот, нету страны желанней или теплей,
и ты сходишь по ней с ума понемногу.
да каждый второй обращается с подобной историей ко мне, то есть к своему Богу,
почему только ты улыбаешься и молчишь?
почему ты ей на ухо о любви и радости не кричишь?
почему даже сейчас, в этой жизни в достатке, в возможности, как будто во сне,
ты умудряешься испортить потепление своей весне?
не заставляй меня принудительное счастье тебе причинять,
раньше ложись и вставай, чтобы было легче на радости тебя расчленять.
иначе я тебя превращу в шапито, из которого уехало шоу,
помни: любовь — это наша работа, которую нужно выполнить хорошо,
и мы, как настоящие профессионалы, беремся за дела сложности любой
даже за невыполнимые, такие, как любовь к себе самому и к себе самой.