Свет в квартирах потух
и маршрутки укрылись в ангарах.
Наступил час такси
и сотрудников экстренных служб.
Нем мой город и глух.
Еле слышно как по тротуарам
тихо дождь моросит,
чуть касаясь поверхности луж.

Закат упрятал солнце за высотку,
И вот спустилась сумерек пора.
На кухне свет зажёгся у кого-то,
Раскрасив жёлтым барельеф двора.
И после этой жёлтой увертюры
Десятки кухонь свой пролили свет:
Лимонный, красный, розовый, пурпурный…
Как будто кухням дела больше нет,
Чем освещать внизу автомобили,
Двора тропинок путанный этюд…
…Но как по волшебству заторопились
Домой все те, кого на кухнях ждут.

Ветер, морозом стреноженный, спит среди липовых крон.
Ночь тишиной настороженной вещий диктует мне сон.

Но не согласна бессонница. В кратер бетонный двора
падают звёзды, как водится, чтоб не светить, а сгорать.

Я загадаю желание: меньше плохих новостей.
Молча смотрю на сгорание — нет пантомимы грустней.

Что ж мы сгораем заученно ради желаний чужих.
Нам же не это поручено благом по имени Жизнь…

Ночь разлила чернила. По’верху. Напоказ.
Став приворотным зельем, перетекла в бокал.
Горькой меня поила, мой не приняв отказ.
Если бы захотела — спился б наверняка.

Если бы захотела — спился б наверняка.
Ночь не пила, не пела. Зря я её позвал.
Звезды зажечь забыла. Нет ни одной пока.
Светится еле еле бледной луны овал.

Светится еле еле бледной луны овал.
Возле луны как крылья белые облака,
словно ребенок мелом бабочку рисовал.
Только его чернила были из молока.

Ноль часов. Словно времени нет. И быть может не будет.
В поднебесье луны оловянный пустой циферблат.
На часах ноль минут. И в безвременьи счастливы люди.
Может быть отстают, но уж точно совсем не спешат.

Ноль часов. Только сдвинулось всё. Небыль стала минутой.
Даже в недрах луны метроном пробудился опять.
Что-то в лицах людей в этот миг изменилось как-будто.
Им нельзя не спешить, потому что нельзя отставать.