Предчувствие своей страшной судьбы, ощущение своей вины иногда делает просто красивую женщину неотразимой.
— Простите, что помешала вашей пробежке. Но я так долго сидела на этой скамейке, думаю, я осталась бы тут навечно, если бы кто-нибудь не отвлек меня и не нарушил чары.
— Какие чары?
— Магию бессонных часов. — Она смотрит на меня, моргая.
Я наблюдаю, как она рассеянно роется в сумочке в поисках портсигара, закуривает и серебристо-серый дымок поднимается к бледно-серому небу.
В парке уже стало заметно теплее. Понемногу появляются люди — проходя мимо, они невольно смотрят на нас, на странную парочку, сидящую под деревьями. Я ощущаю слабый аромат сладких духов и мыла, а также стойкий запах сигарет, окружающий ее, слышу, как она щелкает зажигалкой, прикуривая, вижу, как она держит сигарету, замечаю, что ногти сильно обгрызены.
— Вы здесь всю ночь просидели?
Она кивает, бледные губы растягиваются в подобие улыбки.
— О да! Мы с этой скамейкой — старые друзья. Она слышала множество моих секретов, хотя далеко не все старалась запомнить.
— И советом помогала?
— В этом вопросе у скамеек преимущество перед людьми: не дают советов. Они просто слушают, напоминая нам своей неподвижностью, что на самом-то деле в этой жизни ничто не способно пошатнуть основы мироздания. — Элла заглядывает мне в глаза. — Вы, наверное, считаете меня чересчур сентиментальной?
— Вовсе нет.