Там у метро, в тельняшке, весь продрог,
Среди спешащих и задумчивых прохожих,
Сидел с протянутой рукой, безногий паренек,
Шептал дающим — «Помоги вам боже».
Он слишком рано поседел,
И блеск в глазах давно пропал,
И только орден за отвагу,
Непотускнел, вовсю сверкал.
Одетый в кожу, весь в цепях,
Купюру скомкав бросил парень,
А вот солдат ее не взял,
Задета гордость не по праву.
Еще ведь прошлым рождеством,
Когда ждала его подруга,
Он полз по снегу, кровью истекая,
Чтоб вытащить из ада друга.
Он помнил молодых ребят,
Войну пройти решили с честью,
А уходили в тишине,
В гробах из цинка, грузом двести.
Когда «Прости» — сказал майор,
Той снайперше, убившей друга,
И разрядил ПМ в упор,
Ведь на душе гуляла вьюга.
Когда израненный солдат,
На стенах пишет, кровью мама,
Сжимаешь крепче автомат,
А сердце разрывает рана.
И вот теперь, он всеми брошен,
Без ног, от ада вдалеке,
Сидит и милостыню просит,
Он со слезою на щеке.
И подошедшая старушка,
Достав с кармана кошелек,
Держи сынок, возьми немножко,
Хоть Я и знаю на вино.
Он опустил печальный взгляд,
И на руках слегка привстал,
И с грустью в голосе тихонько,
В ответ старушке прошептал:
«Да мать, не спорю, ты права,
Сегодня снова буду пить,
Чтоб боль и горечь, душу не рвала,
Ее пытаюсь в водке утопить».