От музыкантов в Вене сроду тесно,
И правит бал естественный отбор.
В трактире местном «Гений и Злодейство»
Меж ними шёл конкретный разговор.
Сальери пальцы гнул, где перстни с ядом,
Хмелея, видел гения в гробу,
А Моцарт, в состоянии помятом,
Сидел смурной, с ладонями на лбу —
Удобно, чтоб в салат не ткнуться носом.
Вот чёрный человек приносит счет,
Мелькнул лишь бейджик «Франц», а может, «Йосиф»,
В конце банкета кто их разберёт.
— Сальери, между нами было всяко,
И пусть в искусстве бьют, как на войне,
Сосиски по семь сорок тут… Однако!
Да это просто реквием по мне!
Ты ж не скупой (ну да — с такою рожей),
Давай забудем глупый инцидент,
Когда, напившись, я кричал из ложи,
Что ты, мол, старый пень и импотент.
Скорей башляй — и в женский хор, на б… ядки…
Но тот в усмешке искривил губу,
Поднёс бокал, стряхнув туда печатку:
— Всё, что могу, мой друг, всё, что могу…