Она убирала в столовой посуду,
В халатике чистом, в косынке до глаз.
И к ней, извините, какой-то паскуда
Повадился часто ходить — пидарас.
Он ей втолковал, что она — королева,
Что смотрится в белом как врач и хирург.
А сам примечал, что обслуга не съела,
Не видело небо подобных хапуг.
Её научил он, как прятать объедки,
Для этого вшил под халат целлофан.
Заставил таскать зубочистки, салфетки,
Стащить с барной стойки графин и стакан.
Она подчинялась безропотно, вяло,
Всё делала чётко, что он говорил.
Взяла из подсобки дуршлаг, покрывало,
Но мало того, он ещё попросил!
В столовой исчезла частично посуда,
Декор стал беднее, скромней антураж,
А он — ненасытный глумливый иуда,
Похоже, наглец не вошёл даже в раж.
Ревизия, определив недостачу,
Нашла под халатом пришитый пакет.
В нём были три ложки, какая-то сдача,
Половник, два блюдца, объедки котлет.
Пока её лечат в больничной палате,
От нервного стресса и шума в ушах,
Он с помпой открыл ресторан на Арбате,
(основан он был на столовских вещах).
Не верьте девчата хапугам лощёным.
Барыге не ведомы нежность и страсть.
Подлец притворяется только влюблённым,
Раззявив, как кит ненасытную пасть.