«Когда он ушёл, мне показалось, что у меня из груди с мясом вырвали сердце. Сказать, что мне было больно — не сказать ничего. Это было вселенски невыносимо. Мне было больно открывать по утрам глаза, смотреть на мир, говорить, есть, пить и даже дышать. Когда я пробовала заставить себя улыбнуться насильно, мышцы моего лица сводило судорогой. Любое соприкосновение с реальностью, которая напоминала, что его больше нет, приносило мне буквально физические страдания. Я была живым ходячим мертвецом, которого гуманнее было бы пристрелить, чем продолжать мучить таким существованием. Как известно, время очень хороший анастезиолог. Но ведь любая анестезия — это не навсегда. И всякий раз, когда мне казалось, что отпустило, переболело, отошло, малейший ветерок воспоминаний, вскрывал свежие корки с моих ран, и я снова думала о нем…»