А потом я стану седым и старым, но останусь красивым, как обещал… У меня будет дом в Мальезе, и право называть тебя так, как никто не звал. Я надену на палец кольцо простое — на щитке монограмма и fleur de lys… Будет август царить, утопая в зное, замирая в шёлке твоих ресниц. Я не стану мудрей от того, что счастлив /ветер пахнет левкоем — к чему мне знать, что раскрасит ноябрь, непременно красным, мои старые вязы и клёнов рать/.
Так бывает в конце, на исходе жизни — день пронизан негромкой тоской земли. Ты мне будешь такой бесконечно близкой, с этой брошью старинной, теплом руки… Антикварных томов перечтя страницы, я не вспомню, что тоже писал тебе /эта жизнь, как и та, мне всего лишь снится — юный рыцарь заснул на пути к реке/.
У меня будет дом в Мальезе, и право называть имена и носить кольцо. Утаю лишь одно: я не стану старым, так бывает, родная…
Храни письмо.