Запутавшись в сетях телепрограмм,
я щёлкал между фильмом и футболом.
По двум каналам Пасху служит храм,
по остальным — sex, drugs & coca-cola.
Так задремал. И сон — как суррогат,
бред с видеоидеесинкразией.
Я наблюдал, как гнёт понты Пилат —
ведущий show «КтО хОчет сТатЬ мЕССиеЙ?»
«Шли sms!» — паяц скривил уста
и ухмыльнулся в камеру лукаво, —
«на номер Х — и я спасу Христа,
на номер В — я отпущу Варавву!».
Иуда тыкал пальцем в свежий прайс:
— Подешевели поцелуи… кризис!
Священник-рокер сетовал: «Не Айс!»,
тряся докладом судмесэкспертизы.
Апостолы — кто плакал, кто зевал;
Пётр-пролетарий вздумал дебоширить.
Как выброшенный на берег нарвал,
Спаситель умирал в прямом эфире.
«Или-или, лама шаватфанни!» —
шепнул, великой жаждою снедаем,
но голос goblinский промолвил: «Сникерсни!
Не дай себе засохнуть! Будь джедаем!»