Женщина устаёт не от работы и забот, а от жестокого равнодушия и непонимания тех, кого она любит.

Мне нужно, чтоб меня любили настоящую, а не отретушированную стандартами современности.

— Что такое предвыборная борьба?
— Это когда во всеуслышание врун вруна вруном называет…

Мне жалко наших женщин. Трудятся за троих, домашние заботы тащут на себе, детишек одни растят, мужчин жалеют и пытаются их вытащить, а с годами накапливается всёпобеждающая усталость. И теряют бедненькие себя, становятся ворчливыми, склочными, кричат невпопад. Неужели этот замкнутый круг не разорвать? Таких замученных потом осуждают, смеются над ними. И никто не задаётся вопросом, а почему она такой стала? Сколько вытерпела, сколько выстрадала, сколько трудилась, еле доползая до дивана, сколько бессонных ночей в слезах провела, сколько ждала и верила, скольких подняла, скольким помогла. И сломалась, но ведь силы не бесконечны… Я боюсь сломаться и стать склочной и унылой, потерять веру, опустить руки и вместо ЖИТЬ — ДОЖИВАТЬ…

Я ни раз слышала фразу: «Москва не всех принимает». Скоро два года с тех пор, как она приняла меня. И вот о чём я подумала на днях, прогуливаясь по московским переулкам, вглядываясь в лица прохожих: Москва принимает всех! В том то и дело, что всех. Отсюда и разговоры о ней, не всегда приятные. Когда мы неразборчиво впускаем в свой дом (а то и глубже, в свою душу) всякого, кто пожелает, не стоит ожидать, что каждый посетитель будет благодарен и доволен, «накушавшись хозяйских пирогов». Много найдётся таких, кто и грязью польёт и сплетнями украсит, и взять чего без оплаты да и без спросу пожелает. И лишь немногие оценят, одарят ответным теплом, станут другом. — Люблю тебя, Москва, и радуюсь взаимности твоей!