— Двадцать один, двадцать два, двадцать три… Смотри, Фома, опять фальшивая монета. Ах, какие все люди мошенники, они даже жертвуют фальшивые деньги… Двадцать четыре… А потом опять скажут, что украл Иуда… Двадцать пять, двадцать шесть…

Ты, конечно, не видишь своих глаз, но я-то их вижу. Я теперь боюсь темных углов. Как темный угол, так оттуда смотрят на меня твои глаза, смотрят с такою ненавистью, с такой злобой… Я теперь во сне вижу твои глаза и просыпаюсь от их взгляда каждый раз с чувством, что ты меня уже — убила.

У тебя глаза, как у молчания в лесу.

Не нравится мне твоя улыбка — какую еще ложь приготовила ты, Анфиса? Ну-ка, взгляни на меня! Глаза у тебя правдивее, чем рот. (Смотрит и слегка отодвигается назад.) Так, так! Ах, сколько в них ярости! И страдания. Ярости и страдания. Какое
странное сочетание…

Нет. Ты ненавидишь меня, Анфиса? В твоих глазах загораются огни: зеленый, красный. и еще желтый…

Постой, глаза… Покажи глаза! А-а-а-а-а!
-------------------

— Тебе такое лучше не смотреть. Еще маленькая.
— Это на самом деле?
— Да, где-то далеко это происходит на самом деле. Но это не значит, что тебе необходимо смотреть все, что происходит на самом деле.

Ограниченные умы видят ограниченность только в других.

Любящее сердце стоит больше, чем вся мудрость на свете.