На заре славян, когда после пятивекового стояния на Карпатах единое дотоле племя растеклось на четыре стороны света, бодрячи и слезяне выбрали себе бук и граб, висляне. зличане и мороване — дуб, клён и ясень, поленя расселились в безлесных степных зонах, древляне же избрали ель, вечнозелёное и темно-зелёное дерево, чья хвоя, четырёхгранная, реже плоская, остроконечная, спирально или двурядно расположенная на затенённых её побегах, соответствовала более всего нраву мужественных и беспокойных предков ваших.
Зыбка и кубарь, струг и шняка, лыко и мочало, гриб и луб, тёс и брус — все, что издревле окружает нас, от младенческой нашей колыбели до устланного ельником могильного холмика, — все это щедро и хлебосольно дарует нам это теневыносливое, зимостойкое дерево.
Что человек! А ушастая лесная зверушка, которую народ наш исстари именует ласково, отечески — укоряюще: «Трусишка зайка серенький» — разве не сюда, не под сень её ветвей несёт зайчишко свои брачные радости и родительские печали.
Нет, не могу я без гнева и печали слышать кощунственную эту песнь о человеке, по злому ли умыслу, по недомыслию ли осмелившемуся подгонять злодейский топор на своего темно-зелёного друга.
Срубил он эту елочку
Под самый корешок!
- звенят у меня под окном наивные детские голоса.
Не пора ли нам, как худую траву с корнем вырвать этот гимн лесоистреблению!