Катилось солнце на закат,
День уходил неслышно, по-английски…
Она смеялась нервно, невпопад,
Подвел талант непризнанной артистки.
Холодных пальцев не коснулась дрожь,
Не выдал взгляд, хотя хотелось плакать.
Но судорги, что скрылись в желваках,
Буровили на шее кожи мякоть.
Но было глупо, а возможно и смешно,
Так разбазаривать талант едва окрепший.
Никто не верил, Станиславским вменено
И зритель скрыть не мог уродливой усмешки.
И полон зал, когда на сцене адюльтер
Непринятых душою обязательств.