Я — уличная стеклянная бутылка. Не такая, что стоит на полке, чистая и полная, а брошенная. Лежу на боку у края тротуара, наполовину засыпанная пылью и окурками, сквозь потрескавшееся горлышко в меня затекает дождевая вода. Мой мир — это искажённые отражения неба в мутном стекле, мелькающие силуэты ног, скрип проезжающих шин и глухое гудение города. Я — немой свидетель всего, что происходит у самых земли.

Когда-то я был полон. Во мне плескался хмельной напиток, и меня держали в руках, поднимали в тостах, прижимали к губам. Мой мир был предвкушением веселья, вкуса, момента радости или забвения. Я видел лица счастливых людей, слышал их смех, чувствовал тепло их ладоней.

Я видел мир глазами временного сосуда. Это мир, где моё предназначение было ясно: быть наполненным, быть использованным, а затем — быть отброшенным. Мой короткий, но яркий период существования закончился быстро, и я оказался здесь.

Теперь я — пустой сосуд, лежащий на грязной обочине. Я вижу мир снизу, сквозь искажённое стекло. Человеческие ноги кажутся мне гигантскими столбами, их голоса — далёким шумом. Я чувствую каждый толчок земли, когда кто-то проходит мимо, каждую вибрацию от проезжающего автомобиля. Моё стекло пропускает солнечный свет, но не удерживает его. Я — оболочка, лишённая содержания.

Я слышал тысячи звуков. Обрывки песен, шум ссоры, тихие шаги влюблённых. Всё это проносилось надо мной, оставляя лишь лёгкие волны на моём стеклянном теле.

Однажды, когда вечерние огни уже зажглись, и мой корпус слегка подрагивал от прохлады, рядом со мной, совсем близко к бордюру, остановились двое. Парень и девушка. Их тени упали на меня, закрыв от света фонаря.
 — Девушка, а можно с Вами познакомиться? — донёсся до меня голос парня. Он был низким, вязким, и я почувствовал, как лёгкая вибрация его слов пробегает по моей стеклянной поверхности. Это было такое же прямолинейное вторжение, как удар ботинка, только звуковое.
Моё стекло, казалось, напряглось. Через меня мир вдруг стал не просто мутным, а угрожающе зыбким. — Ты что? Никогда! Руку из-под юбки убери! Ааааааа? — крик девушки, пронзительный, полный ужаса и ярости, ударил меня, как камень. Весь мой хрупкий мир внутри и снаружи словно затрещал. Моё отражение мира на мгновение рассыпалось на тысячи мерцающих осколков, словно я уже был разбит.

В тот миг я почувствовал, как близка грань между целым и разрушенным. Её крик был не просто звуком; это была волна энергии, страха, отвращения, которая заставила меня, бутылку, ощутить свою крайнюю уязвимость. Я, стеклянный сосуд, который сам мог быть орудием или жертвой, вдруг понял хрупкость не только стекла, но и человеческой безопасности.

Я остался лежать. Девушка убежала, её шаги быстро затихли. Парень, тяжело дыша, пнул невидимый предмет рядом со мной, и его тень тоже исчезла. А я остался один, в темноте, с ощущением той вибрации, того крика, той боли. Моё стекло, которое видело так много человеческих лиц, теперь казалось ещё более уязвимым, ещё более одиноким.

Я — уличная стеклянная бутылка. И я продолжаю лежать здесь, ждать своего часа. Может, меня подберут и отправят в переработку, чтобы я родился заново. А может, меня раздавит чья-то нога или колесо, и я стану лишь россыпью опасных осколков. Но пока я здесь, я буду отражать этот мир, его свет и его тени, его радости и его страхи. Потому что даже самый обычный предмет на улице может быть свидетелем самых ярких и самых тёмных моментов человеческой жизни. И я, хрупкая стеклянная бутылка, всё ещё отражаю их. — Девушка, а можно с Вами познакомиться? — переспросил молодой человек. — А ты укради для меня бутылку колы! — засмеялась девушка. — Зачем? Я куплю тебе бутылку! — засмеялся молодой человек. — Нет, ты укради, а потом засунь мне руку под юбку! — засмеялась девушка.
И девушка пошла искать другого молодого человека, который украдет для нее бутылку.