Жил-был матрос. Да верь не верь,
Но бес его попутал,
И вот однажды Гулливер
Подался к лилипутам.
Коль выпал случай примирить
Их с островом Блефуску,
Плевать на то, что негде жить
В домишках лилипутских.
С рождения миссионер.
Постель, камин… О Боже!
Под звёздным небом Гулливер
Устроил своё ложе.
Но местный светоч Болголам —
Ревнивец и так далее —
Шепнул, и парня по рукам
И по ногам связали.
Казалось бы — наоборот,
Кто больше, тот сильнее,
Но удивительный народ —
Чем шире лоб и выше рост,
Тем лилипуты злее!
Наутро знать, совет держа,
Гиганта попросила,
Чтоб Гулливер не обижал
Туземцев слабосильных
Ни словом гулким, как обвал,
Ни музыкою громкой,
И чтоб для песен выбирал
Местечко поукромней.
Казалось бы — наоборот,
Кто с миром, тот мудрее,
Но удивительный народ —
Чем лучше Гулливер поёт,
Тем лилипуты злее!
На ренегате ренегат,
Надули Гулливера.
И простачок большой фрегат
Похитил у неверных.
Король от радости расцвёл,
Но тут вмешался канцлер:
«Неплохо, если б он привёл
Весь флот блефускуанцев!».
Казалось бы — наоборот,
От щедрости щедреют,
Но удивительный народ —
Чем больше Гулливер даёт,
Тем лилипуты злее!
И вот подумал наш матрос:
«За что ж я здесь страдаю?
Быть надо с теми, кто мой рост
Нормально понимает.
Им буду петь о чём хочу,
И пить коньяк и вермут,
И будет всем нам по плечу,
И станет всем нам по плечу
Любовь и гулливерность!».