В бочку требовательно постучали. Гулкий грохот при пробуждении — не лучший способ поднять настроение похмельному философу.
Диоген хотел уже отнюдь не философскими оборотами высказать всё, что он думает о подобной бесцеремонности, но увидев перед собой властителя в окружении свиты, благоразумно прикусил язык.
Македонский был, как всегда, деловит и решителен.
— Приветствую тебя, почтенный Диоген! Слава о твоей мудрости гремит по всей Ойкумене, а поскольку справедливый государь, то есть я, должен поощрять развитие философии… Короче! Проси награду!
— Какую? — живо поинтересовался Диоген.
— Любую! — великодушно заявил Македонский. — Проси у меня что пожелаешь!
«Деньгами, что ли, взять?» — подумал Диоген. «Домик заиметь, с подвалом… А подвал хиосским заполнить. Бочками. В два ряда! Это бы здорово… Рабынь молоденьких прикупить штуки три. Нет, четыре! Садик возле дома. С беседкой. А в беседке философией заниматься. С рабынями… Со всеми пятью… Хотя… А как в историю войти? Шуточка с фонарём скоро забудется. А тут, гляди-ка, сам царь припёрся… Надо попросить чего-нибудь этакого. Чтоб поколения запомнили… Чёрт с ним, с домиком»
— Может, хватит тормозить? — напомнил о себе Македонский. — Желание говори.
Диоген наполовину выполз из бочки, хрипло откашлялся и торжественно заявил:
— Хочу кульмузявый глобулятор!
— Чё? — растерянно переспросил Македонский.
— Глобулятор, говорю, — ласково повторил Диоген. — Кульмузявый такой.
— А что это такое? — поинтересовался царь.
— А я откуда знаю? — нагло заявил философ. — Тебя никто за язык не тянул. Сам сказал: «проси что угодно». Вот, прошу.
Подтянувшаяся к месту беседы толпа жадно следила за развитием событий.
«Это я здорово придумал, — хихикнул про себя Диоген. — Сейчас царь с позором удалится, а наш диалог будут пересказывать из поколения в поколение! Ай да я!»
— Значит, глобулятор хочешь? — уточнил Македонский.
— Именно! — подтвердил Диоген.
Македонский повернулся к телохранителям, снял с ближайшего воина начищенный шлем и сплющил его в лепёшку. Потом вынул кинжал и нацарапал на бывшем шлеме несколько слов.
— Держи! — протянул он Диогену получившееся изделие. — Самый лучший в мире глобулятор! Кульмузявый — дальше некуда!
— Это же просто искорёженный шлем, — с упрёком сказал философ.
Македонский нехорошо прищурился:
— Ты что, царскому слову не веришь? Окабанел совсем?
— Ну, не то чтобы не верю… — начал Диоген.
— Читай, что написано! — рявкнул Македонский.
Философ послушно поднёс к глазам металлическую лепёшку и вслух зачитал:
— Сие есть самый настоящий кульмузявый глобулятор. Истинно так. Подпись — Македонский.
— Осмеливаешься сомневаться в царском указе? — недобро спросил властитель, положив руку на эфес меча.
— Ни в коем случае! — торопливо заявил Диоген. Он ласково погладил мятый шлем. — Замечательный глобулятор! Я всю жизнь о таком мечтал.
— Ну, я рад, что выполнил твоё желание, — бодро заявил Македонский. — И обошлось совсем недорого. Ты молодец, Диоген! Скромный такой. Настоящий философ! Хвалю!
Диоген почтительно закивал, дескать, да, я очень скромный.
— Ладно, я пошёл, — сказал Македонский. — Дела, понимаешь. Приятно было пообщаться с мудрецом. Бывай!
«Надо было всё-таки деньгами брать», — грустно подумал Диоген, глядя в спину удалявшемуся царю.