На день рождения ей всегда дарили хризантемы.

Почему-то старшие решили, что именно хризантемы должны стать «ее цветком». А потом внесли еще большую конкретику — хризантемы должны быть белыми. И даже теперь, когда она была уже взрослой и давно жила в другом городе, в день рождения по телефону ей обязательно сообщали: «Мы купили сегодня твои белые хризантемы и поставили на стол! Это традиция!»

Любимыми хризантемы как раз не были. «Сколько есть других цветов! — думала она в детстве, глядя на мелкие головки „традиционных“ белых хризантем, поставленных прямо в тонкой хрустящей обертке в хрустальную вазу в большой комнате. — Летом есть маленькие колокольчики, ромашки в лесу. А на дачах — ирисы, нарциссы, пионы, тюльпаны. Потом — лилии. Особенно красивы рыжие, которые не разрешают домой, потому что от них у бабушки болит голова. Еще есть „фонарики“ — их можно высушить, и они стоят всю зиму. А взрослым дарят розы и гладиолусы. Какие красивые они, эти гладиолусы! Может, надо скорее повзрослеть — и тогда мне их подарят?»
Закончилось детство, отзвенела молодость, пришла зрелость. Будто только вчера был отложенный до завтра по случаю дня рождения школьный портфель, неудобный бант в волосах, который так приятно снять, когда ушли гости, белые гольфы, которые нельзя пачкать на улице.

Были в жизни и розы, и гладиолусы. Сама она любила, возвращаясь с работы, купить последний букетик лесных цветов у бабушек, торгующих на расставленных, покрытых разрезанной напополам скатертью ящиках. К вечеру, когда раскуплены овощи и ягоды, остаются поникшие цветочки на тонких стебельках в пластиковых стаканчиках — их выбросят, если никто не купит. «Я куплю! — всегда думала она. — Они завянут к утру, но хоть не зря…»
— …Такой большой юбилей отмечают нынче широко в банкетном зале, — улыбались подружки.

— Да ладно вам, девчонки, — смеялась она. Друг друга они так и звали «девчонки», хотя у одной из девчонок уже женился сын и обещал вскорости внука. — Что мне этот зал? А так с супругом съездим по святыням. Уже и билеты купили.

— Так это уже точно? Ты в лавре будешь? А у Матронушки? А еще где? А за нас записочки напишешь? — обрадовались женщины. Этот разговор ей нравился больше.
По дороге домой она думала о том, что так и не смогла полюбить хризантемы, о которых ей с утра по телефону уже напомнила родня. Родственники любили позвонить с поздравлениями с запасом на день, а то и больше: «А вдруг тебя не застанешь!» Одно хорошо — хоть несуеверные, а то у подруги Тани что свекровь, что родители съедят ведь, если раньше хоть упомянешь о дне рождения, — этим, мол, им жизнь сокращаешь. Еще и значения цветов какие-то придумали. Таня в результате, прежде чем в цветочный магазин идти, теперь каждый раз в интернете ищет эти значения, чтоб никого не обидеть. Таня… Давно ли и Таня, и она, и все подруги были совсем юными и свежими, словно бутоны на витрине цветочных лавок? Не знали, что кто-то считает необходимым шубы, золото и банкетные залы, не ходили к докторам поговорить о больных ногах, не просыпались еще более уставшими, чем заснули. В детстве ей всё казалось, что есть такой миг, в который тебе скажут: всё, теперь ты взрослая. И она, смешная девочка с прыгалками, в секунду превратится в высокую женщину в очках и строгом костюме. Но вот ей уже много лет, а миг так и не наступил. И, несмотря на морщинки и недавно проступившую седину, ей по-прежнему хочется выбегать под дождь и пускать мыльные пузыри с балкона. «Мама, ну… не так поймут!» — заявил ей как-то сын, тогда еще подросток. Вот посмотрим, дорогой, на тебя в моем возрасте. В молодости-то многим хочется побыть серьезными дядями и тетями. А вот потом — потом ты всё больше начинаешь ценить любую маленькую радость. Нежные капли дождя на стекле, пробившийся из-за туч лучик солнца, снежинку на рукаве. Простую прогулку по лесу, журчание речки. Не зря же даже святые писали, что лучшее утешение для нас — это созданная Богом природа.
А чудачества вроде мыльных пузырей… а почему нет? Сосед выходит на балкон курить — это почему-то «по-взрослому», хотя и здоровье портит.

«Куда уходит детство…» — запело у кого-то радио. Она никогда не тосковала по детству. Может, потому, что его не теряла?
Скоро, скоро очередь дойдет и до нее. Они с мужем прочли акафист, отдали записки с именами всех друзей, много-много о чем помолились святой Матроне, которая, конечно же, слышит и их, и всех, кто здесь стоит. Люди стоят с букетами цветов и напряженно шепчут свои просьбы. И она тоже шепчет. О детях, о муже. О здоровье — чтобы его хватало настолько, сколько нужно для заботы о родненьких да чтоб трудиться и в храм Божий ходить. «Лучший день рождения в моей жизни! Как хорошо, что мы решились», — шепчет она мужу.

Вот уже можно припасть к святым мощам, и слезы сами катятся из глаз. Вот можно отойти и положить земной поклон. Взгляд нечаянно падает на часы… Не может быть! Пятнадцать часов. Это время ее рождения. Точное время.
Невысокая женщина в коричневом платочке, что раздает цветы, освященные у мощей, протягивает мужу букетик, один на двоих. Как хорошо! Еще постоять, помолиться, а теперь можно и уходить…

— Подождите, — вдруг говорит ей женщина в платочке.

Она удивленно оборачивается и видит, как та, явно сама удивленная своим поступком, протягивает ей… букет белых хризантем.

— Сама матушка Матронушка — видишь как?.. — говорит ей на улице муж.

— Чудо… — шепчет она, всё еще не веря и прижимая к себе цветы.
Она не любит белые хризантемы.

Но как бы она еще поняла, что именно хочет сказать ей святая?

И она передает цветы мужу, подходит к иконе блаженной, кладет земные поклоны и поминает по именам тех, кто когда-то придумал эту, вдруг оказавшуюся такой нужной, «традицию с хризантемами».
Они открывают дверь ключом и тихо заходят в дом.

С балкона слышится смех.

— Сережка, хватит — отдай! Ты уже давно!

— Обойдешься! Ну подожди, не отнимай! Еще раз — и отдам!

Муж с женой осторожно заглядывают в комнату, переглядываются и смеются. Их усатый сын и следящая за модой дочь явно занимались уборкой к приезду родителей и отыскали «мамино чудачество» — трубочку для мыльных пузырей. И теперь пузыри летят над двором, над соседними домами, светятся в лучах предзакатного солнца.

— Ой, мам, пап! — первым оборачивается сын.

— Идемте к нам! — улыбается дочь! — Мам, еще раз с прошедшим днем рождения тебя! Знаешь, а ты помолодела!
— Ну-ка, дайте мне, — отец приглаживает бороду, берет трубочку и пускает пузыри под веселый смех выросших детей.

А мать тем временем ставит в вазу хризантемы. Поближе к иконам. Вот икона преподобного Серафима, о котором — в книге написано — дети говорили, что «он такой же, как ты и я, а вовсе не взрослый». Вот в середине образ Самого Господа, Который сказал: «Будьте как дети…» Дети не могут не любить — в этом, наверное, дело. И не могут не радоваться. А взрослость — она, наверное, в умении прощать обиды, благодарить и не забывать тех, кто был рядом. Вот и икона святой Матроны…

И на самом деле хризантемы очень красивые цветы. Особенно белые.