Все тотъ же раскинулся сводъ
надъ нами лазурно-безмирный,
и тотъ же на сердце растетъ
восторгъ одиночества пирный.
Опять золотое вино
на склоне небесъ потухаетъ.
И грудь мою слово одно
знакомою грустью сжимаетъ.
Опять заражаюсь мечтой,
печалью восторженно-пьяной…
Вдали горизонтъ золотой
подернулся дымкой багряной.
Смеюсь—и мой смехъ серебристъ
и плачу сквозь смехъ поневоле.
Зачемъ этотъ воздухъ лучистъ?
Зачемъ светозаренъ… до боли?