А время — это витки спирали, рванувшей вверх (ей не скажешь — «хватит»). И те, которые проиграли — они своей пустотой заплатят крупье, что курит в игорном доме Судьбы, менявшейся не однажды. Ты был ведущий. Теперь — ведомый. Но это стало уже не важно, когда душа устает от тела, а тело больше с душой не ладит. Смотри — все чаще в тебе пробелы. Все реже жизнь по головке гладит. Полями минными путь уложен (ты все продумываешь детально). Конечно, лучший исход возможен. Но кто, скажи, исключит летальный?
Крупье закончил с отчетом Богу. Сидит. Докуривает устало.
А в жизни было всего так много. И вот чего — то в тебе не стало (ты констатируешь равнодушно). И спать ложишься, напившись чаю.
А Бог взбивает тебе подушки.
И штопает — штопает твою душу…
…Вот только легче… не обещает.

Давай молчать. Ты прав — все так запутано. /Где звездный свет, где просто серебро/. И уходить привычными маршрутами от острых тем, что колят под ребро куда-то слева. Дома пьяным вечером с таблетками бессонницы в горсти стучащий орган рифмами залечивать, чтоб утром вновь тебя туда впустить. Опять простив с какой — то неизбежностью. Переплетая нить добра и зла. Идти тебе навстречу с легкой нежностью по острым иглам битого стекла. Молчать. Тебя о завтрашнем не спрашивать, пытаясь греться каплями тепла.

Я, одиночество твое укравшая,

Себя быть одинокой обрекла…

День снова канет во вчера
Неясным светом
И одиноки вечера…
Лишь вздохи ветра…
И тихо звезды в небесах мерцают…
Бог, я свои грехи не отрицаю.
Я наказание твое приму с молитвой
И чаша горького питья тобой налита.
Ты заменил яд на печаль…
…И жить оставил.
И одиночества печать
на мне поставил…

Ты горько плачешь. А мне так жалко твои несбывшиеся мечты. Конечно, было бы все иначе. Но эта призрачность высоты… в которой теряется адекватность и эйфория блестит кольцом. Земля, отраженная троекратно, вдруг возникает перед лицом. Конечно, больно. Возможно — очень, что не вздохнуть, не заговорить. Но время лечит. И ты захочешь когда — нибудь это повторить. Мечты, покрытые слоем пыли, по — новой крыльями заблестят. Ты знаешь, девочка, все там были. Мои — так вон до сих пор висят. А ты не слышишь, а ты рыдаешь. Глаза опухли и голос сел. Поверь мне, девочка, все летали… как ты… и падали тоже все. И очень трудно себя исправить, не путать реальность и миражи. А в целом можно тебя поздравить. Нет, не с падением. С билетом в жизнь.

Чьи — то взгляды в тебе и чьи — то слова
Тихо теплятся светом на дне души.
Не имея возможности оживать,
Потому что не могут в тебе вершить,
Потому как без права в тебе менять
Чертежи в наладонном листе холста.
Ты привыкла им верить и изменять,
Отдаваясь бездумно своим мечтам.
Что в душе оставляют потом тавро.
И оно болит. И оно — печаль.
Это пройдено, это как мир старо
«Ничего» синей птицею величать.
В темноте спотыкаясь о пустоту
в черной комнате чудится черный кот
… показать весь текст …