Вентиляционным сизым хоботом
жесть вползает выше по стене.
Церковь, перечеркнутая проводом,
падает, как кланяется мне.

В воздухе Москвы дерутся запахи:
пицца, плов, пальмира, чайхона.
Говорки Донецка и Елабуги,
Ближнего Востока имена.

Лепятся старинные и новые,
а внутри снуют, куют ключи.
Ездят вороные и соловые,
статуя зеленая торчит.
… показать весь текст …

Бьется по ветру, отпущен,
блеклый триколор.
Вечер ближе, темень гуще.
На посту вахтер.

Цех притихший обесточен,
пропуска сданы.
В магазинах люд рабочий
покупает сны:

«Пять озер» и иже с ними,
«Путинку» и проч.
И бетонными, стальными
подступает ночь.
… показать весь текст …

Дедушка, я припасла для тебя стишок,
которого не расскажут зайчики и снежинки:
в вымер (з)шем Теплом Стане мальчик погрел движок.
Мальчику сорок девять. Уставший играть в машинки,
он снова бы в дочки-матери — папой, еще разок,
он даже купил по инерции тортик и мандарины.
По крышам течет прозрачный январский сок,
похожий на слезы. Люди плывут, как мины —
по улице мимо его и других машин —
туда, где на пластике елок пластик гирлянд и пластик
игрушек. Неотличимый от тысяч других мужчин,
когда он пьет, то просит сдохнуть и ластик —
волшебный ластик: взять и к чертям стереть
два года — в них он не вспомнит ни дня, ни часа,
… показать весь текст …