Все страньше жизнь моя и страньше,
Еще странней она, чем раньше,
Еще причудливей, чудней,
Еще острей тоска по ней —
— Чудной и чудной. Что же дальше?
А дальше — тишина, стена…
Смотри-ка, лампа зажжена
В чужом окне, где жизнь чужая
Проходит, старый провожая
И привечая новый миг.
Попробуй не сорвись на крик
И не воскликни: «Стой, мгновенье,
Постой», но ветра дуновенье
Возможно ли остановить?
Сухие губы шепчут: «Пить».
А может, «Жить». Дадут напиться,
Но жажда вряд ли утолится.
И длится бег ночей и дней,
Чей тайный смысл все темней,
А видимый и чужд и странен…
Любой из нас смертельно ранен
И мучим жаждой без конца,
А из тяжелого свинца
Небесного все льют живые
Живые воды дождевые.