Так легко и слегка с надрывом,
подсекая и чуть скользя,
день хмельной с вороною гривой
бьёт копытом у алтаря.
Пробегают по небу тени,
и скользит снова в пальцах нож,
это только мессия тянет
душу трепетно в лунный ковш.
За закатом небесной ткани
чуть разорван месяц клинком,
день горячий и славный встанет
и скользнет коньком-горбунком.
Пронесут ли — не знают сами
ни копыта, ни стук подков.
Этот день остается с нами
и ложится меж странных снов,
согревающих ночью землю
от безумства и буйства дня.
Тишине и покою внемлет
ночь у лунного алтаря.