Вот, сыплет снег,
Вечер и февраль.
Явивший новь и уходящий в даль.
Так, проходит век,
И мне почти не жаль.
Я человек.
Всего лишь плоть и кровь.
Иду за ним, ищу волшебный край,
По следу зим, прошедших подняв бровь,
Мимо костров, с оглядкой на любовь.

Букет железных роз на окне аскета,
Вдыхают ночью ароматы гроз.
И гонят прочь, остатки жажды лета,
Бабочки стальные, в кельях грёз.

И сидит себя схватив за плечи.
Смирение на каменном ковре.
И проволокой колючей речи,
Ползут шипя как змеи по земле.

И нет надежды, утонувшей в поле,
В лепестках и в капельках росы.
Оно не пустит птиц своих на волю.
А кукушками посадит на часы.

Ну и пусть случится неизбежность,
Всё равно всё призрачно вокруг.
-Но вдруг?
Спросила тишина.
-Ты тоже млечность!
Миражно-галлюциногенный-глюк.

Приходит ночь длиннее всех ночей, Старуха видит, чей ты был и чей, возможно, будешь, если бог родится. Часы берут вязание, и спицы стучат о тысячи случайных мелочей. Накидывают петли дней и дат на тот сюжет, в котором ты солдат, потом на тот, где ты герой-любовник. И узелком приказывают помнить: таков узор, никто не виноват. Смотри, садись с ногами на кровать, твоя задача — нить не оборвать и под руку не задавать вопросов. Грядет зима — мерцающая россыпь предчувствий, замерзающих в слова. Фрактал, кристалл, великая вода, мы состояли из нее всегда, но это чудо ощущали мукой. Владеть другим — доступная наука. Владеть собой — непревзойденный дар. Владей собой — сиди и не дыши, смотри, как время больше не спешит, как нити вирда связывают судьбы. Старуха мелом в темноте рисует, раскраивая крылья для души. Она-то знает, чей ты был и чей, возможно, будешь, если бог родится.
Попробуй никуда не торопиться.
Приходит ночь — длиннее всех ночей.

Зимняя ночь,
Яркие звёзды.
Всякий цвет прочь,
Веянье моды.

Белый фасон,
Тёмное время.
Снежный сезон,
Тяжкое бремя.

Властвует тьма,
Полночь в сугробах.
Жаждет зима,
Видов особых.
… показать весь текст …