и она говорит:
«ты же, мальчик мой — просто так, у меня на тебя ни надежд, никакой любви.
наша тонкая связь — безделушка, игра, пустяк, если хочешь,
сию же минуту ее порви.
ты же знаешь, мой славный,
так проще:
без драм, без слёз, не держу, не прошу, не цепляюсь по пустякам…
эта блажь между нами, хороший мой — не всерьёз.
ну не вечно же воском горячим в ладонь стекать…
ты подумай, родной:
ну зачем я тебе нужна? я же девочка — вспышка, подтаявший хрупкий лёд.
ни твоя, ни чужая, ни дочь тебе, ни жена,
а упрямая нежность, как насморк —
она пройдет…»
и она замолкает, но сердце стучит сильней,
а по ниточкам вен расползается липкий страх:
если он никогда-никогда не вернется к ней,
ей не выстоять тонким ростком на семи ветрах…
он кивает, внимательно слушает и молчит, но в кармане до хруста сжимает в кулак ладонь.
как ей, глупой, сказать, что она — его крепкий щит,
что она ему —
тёплая гавань, маяк и дом???
что-то надо ответить, и он говорит:
«хорошо.» —
так банально, как, впрочем, и всё, что тут ни скажи.
он берет её руку и греет в своей руке,
а она лишь тесней прижимается и дрожит.
и сидят отрешённые, думают о своём, будто сонные рыбы, уходят на дно реки,
непонятные,
глупые,
странные.
но вдвоём насмешившие сердце влюблённые дураки.