Ездил однажды с очень богатым человеком по нашей области. И он меня убеждал в том, что наши люди из-за копейки удавятся. Мол, покажи сладкий пирожок — версту на коленях проползут.

Что, возражать ему? Много чести, как говорится.

Он молодой, ему под сорок. Вздумал избираться в какую-то думу. Захотелось депутатского мандата. Власти и неприкосновенности. А денег у него и без мандата хватало. Потому что в разных местах области несколько бизнесов. Видимо, как легальных, так и нелегальных.

У него заболел журналист. И меня уговорили записать на диктофон выступления на встречах с народом. А еще вопросы, которые люди задавали. И ответы, разумеется.

Записи мне нужно было передать журналисту, чтобы приготовить агитационную газету.

Кандидат в депутаты — от одной мелкой невзрачной партии.

Хочу сразу предупредить, что не собираюсь эту категорию грязью поливать. Среди них встречаются очень порядочные люди. Очень.

Так вот, молодой человек. Уже с брюшком. Для поездки оделся демократично — специально. И часы дорогие дома оставил. И машину выбрал старенькую. Это чтобы бедный люд не злить.

По дороге он мне доказывал, что наш человек выродился. И стар, и млад. Выродился — это значит, что сделает все за деньги. Мол, заплати, и он за кого угодно проголосует. Хоть за преступника и вора.

Даже не заплати — а собери набор: масло подсолнечное, банку тушенки, сгущенку, полкило конфет, лапшу и несколько круп. И пойдет наш человек — и проголосует. За кого угодно.

Ему явно хотелось затеять со мной полемику. Но я его старше. И понимаю, что дело бесполезное. Ничего, кроме эмоций, не будет. Факты и только факты могут убедить. А слова — это ветер.

Еще он утверждал, что двигателем человеческих отношений является рубль. И кусок хлеба. За кормежку, якобы, наши люди отца родного продадут в рабство.

Я только спросил: откуда у него такие странные взгляды? Он с гордостью ответил, что «мотался» по области. И даже по стране. Насмотрелся и нагляделся.

Кто порядочный? Только тот, у кого толстый кошелек. Если денег куры не клюют, то такого человека не купишь. У него есть честь и совесть. Он как бы личность.

А бедные — это рабы, которые за копейку удавятся. И я тогда удивился очень. Подумал: надо же, а? Людям в глаза одно говорит, а думает про них гадости.

И вот мы много ездили по небольшим городкам и поселкам.

Вечером возвращались. А машина, как я говорил, старенькая. Не поедет же он на супер-пупер — на своей? Народ рассердится.

Едем, въехали в небольшую деревню. Из числа тех, что тянутся одной улицей вдоль дороги. Проехали полдеревни — и машина заглохла. Шофер занервничал: в салоне же «шеф» сидит. Вдруг зарплату урежет? Разгневается и урежет?

И начал колдовать — в механизме. А мы в машине сидели. Затем устали — вышли. Ходили туда-сюда.

Молодой кандидат обругал шофера. И позвонил в город, чтобы за ним прислали другую машину.

И мы с ним без спроса присели на скамеечку — около забора. Сидим и молчим. И вдруг этот кандидат «взорвался». Что страна «поганая, дороги поганые и народ такой же». Видимо, захотелось поужинать в дорогом ресторане.

Сидит и возмущается.

Вдруг его кто-то за рукав потянул. Старушка из ворот выглянула — в избу позвала. Мы подумали, может, помочь? Зашли. На столе молоко и хлеб. Бабушка сказала, что невестка недавно корову подоила. А хлеб сами пекли. Только вчера. И добавила: «Ребята, не думайте, молоко кипяченое».

Изба деревенская — обыкновенная. На столе потертая клеенка. Пол давно не крашен. Облупленные подоконники. Кривой потолок — съехал на сторону. Древние стулья, просиженный диван. Допотопные половики.

Перекусили. Мой спутник потянулся за кошельком. Достал несколько бумажек: «На, бабушка, возьми себе».

А она руку его отвела. И мы услышали:

— Что ты, что ты! Мне помирать скоро. Что я Господу-то скажу"?

И добавила, что того парня, что у машины, тоже покормить надо.

Вышли. И я не удержался. Спросил: «Скажите, у вас ведь, наверное, тоже бабушка есть»?

Ничего не ответил. Но глаза — спрятал.

Вот так: за пирожком ползком поползут! Он факт получил. Вернее, фактом по носу.

Оставшуюся дорогу молчали. Ехали на старой машине — шофер починил. Старушка успела вынести ему эмалированную кружку с молочком. И кусок домашнего хлеба.

А меня в такие поездки больше не приглашали. Я и не хотел. Зачем? Бабушка правильно возразила: «Что я Господу-то скажу»?