Страшен был царев указ: самых лютых и нераскаянных антиваксеров — вакцинировать без жалости и снисхождения публично, на Красной площади.
С утра через всю Москву снова катят в тележке антиваксера — в чистом, белом; кандалы; взгляд яростный и непокорный; рядом бегут мальчишки:
— Везут! везут!
На Красной площади толпа и помост, по помосту ходит доктор: черная бородища — во, зубы скалит, рубашечку алую, шелковую одергивает, похаживает и золотым шприцем поигрывает.
Солнце красит нежным светом стены древнего Кремля. Собирается снегопад.
Антиваксер тяжело всходит на помост и истово кланяется на четыре стороны, касаясь рукой досок:
— Прости, народ чистокровный! Прости, в чем согрешил!
Становится на колени и кладет руку на плаху. Доктор подходит быстрыми мелкими шажочками и, с силой выдохнув «Ы-ыть!», вонзает шприц в сильную, но уже безвольную руку.
Толпа ахает.
Доктор выдергивает и торжественно вскидывает над головой пустой шприц.
Толпа падает на колени, многие подносят к глазам медицинские маски:
— Вот генномодифицировали Ванюшеньку!
Рядом трясет подбородком старичок:
— Ну хоть с одного раза, не мучился. А вот Еройку-то мово — тр… тр… трижды!..
Старичок отворачивается и с силой машет рукой несколько раз, то ли показывая, то ли с отчаяния.
Хмурые санитары в алых кафтанах, придерживая бердыши, поднимают тело антиваксера и несут куда-то вниз.