Зима в Заводье пришла снежная, с метелями да буранами. Под толстым белым покрывалом скрылись не только тропинки между домами, но и главная деревенская дорога.
Кое-как добравшись до дома Светланы Николаевны, старики собрались на совет. Пришли не все. Валерьяныч вновь слег с ногами, у Мартынихи обострился хронический бронхит, у сестры Шуры совсем с головой плохо, а Михаил Валентинович еще по осени жаловался на сердце.
После семидесяти болячки уже не подкрадываются, они маршируют дружными отрядами, подтягивая новые силы. Скрипнет нога, а за ней рука подниматься отказывается. Собьется сердце с ритма, а там и слабость в теле появляется, и голова кружится, и в глазах мураши скачут.
Хорошо летом. Выйдешь на солнышко, погреешься, на огороде повозишься, калитку подправишь, у речки постоишь, глядишь, и полегчало.
Зимой холодно. Дороги то снегом, то льдом покроет. Для старческих ног беда, вот и сидят старики по домам, на улицу носа не кажут, только за дровами выходят, да «ночные вазы» выносят.
Раз в две недели пробивается к ним на своем модернизированном УАЗике Серега, внук Мартынихи. Привозит хлеб, булки, мясо всякое. Газеты и журналы коммунарам доставляет. Крупой, макаронами, консервами да сладостями еще с осени все запаслись. Овощи в подполе хранятся, своя консервация в избытке.
Одно плохо — поговорить порой не с кем. Разве что с собакой или кошкой, и то, у кого они есть.
Однако ж не могут старики-коммунары даже в такую вот заметь прожить без приключений.
— Эка закрутило. Пока до тебя добрался, Светлан Николавна, два раза по самые не балуй провалился, — пожаловался Федор Никитич.
— Ой, да чему там баловаться-то. Вот кабы ты по самые бровя в сугробе утонул, вот тогда бы я опечалилась. В них же вся красота твоя, — съязвила по-доброму Шумиха.
Валентин Сергеевич усмехнулся, скромно хихикнула Светлана Николаевна, а несдержанный на эмоции Лешка Сглаз от души расхохотался. В тепле, да среди людей, не хотелось им жаловаться да стонать. Так, перешучиваясь, они и начали совет.
— Если снова метель, тяжело будет нам к болезным нашим пробиваться. Надо думать, чего делать, — уже серьезно сказал Валентин Сергеевич.
Самый молодой из обитателей деревни, он и ходил последние три недели по занедужившим соседям. Проведовал, лекарства доставлял, что Светлана Николаевна передавала, кое-чего из продуктов приносил, да и так, для поддержки захаживал.
— Ладно хоть электричество не рвет, телевизоры три программы ловят да приемники вещают, а то б совсем одичали, — со вздохом проговорил Митрич.
Тут на стол запрыгнул упитанный котяра. Рыжий, как солнышко на заре, он вальяжно прошелся по всему столу, спрыгнул на колени к Светлане Николаевне и заурчал.
— Вот жеж ты котяру откормила, Николаевна. Прям Баюн сказочный, не идет, а плывет, не мурлычет, а поет, — прокомментировала выход кота Шумиха.
И действительно, Барон был на редкость красив и мощен. Он достался фельдшерице в качестве презента от спасенных Петровича и кошки.
Тем временем Лешка Сглаз оглядел собравшихся, почесал за ухом, прокашлялся и провозгласил:
— Товарищи! На повестке дня у нас один, но очень важный вопрос — празднование Нового года!
Удивительно, но старики вдруг подобрались, со скрипом выпрямили спины и дружно посмотрели на оратора.
— Кхм, ну, я это, чтоб приступали к обсуждению, — засмущавшись, сказал Лешка.
Все расслабились, но к обсуждению приступили. В результате короткого диспута решили, как всегда, встречать Новый год в доме Мохнатого. Он у него большой, добротный, да и телевизор у него поновее.
За елкой пойдут Валентин Сергеевич и Митрич, как самые крепкие из мужской части коммуны. Болезных на санях привезут. Бабы, значица, за меню отвечают, мужики по напиткам и хозяйству, воды там, дров принести, стол поставить, диваны сдвинуть.
За три дня до Нового года природа сжалилась над Заводьем. Метель еще ночью закончилась, мороз спал маленько, солнышко выглянуло. Митрич и Валентин Сергееич решили идти за елкой. Предупредив Мохнатого, они пошли собираться.
За ними увязались Буран Мохнатого и Вилюй Мартынихи. Здоровые кобели рады были прогулке, они, как и их хозяева, засиделись в домах. По сугробам, да в метель, не сильно-то побегаешь. Да и за стариками пригляд нужен, в коммуне ж живут.
Экипировавшись валенками с калошами, теплыми пуховиками, толстыми рукавицами, топориком, небольшой лопаткой и бухтой шпагата, мужики тронулись к лесу.
Идти по нечищеной дороге тяжеловато, но солнышко, благое дело и хорошее настроение помогали им. Да и в поле, что перед лесом лежало, таких сугробов не было. Ветер гонял снег, не давая ему собраться, так что проваливались они не глубоко.
Собаки от радости громко взлаивали, валялись в снегу, шли по нему прыжками. Добравшись до кромки леса, мужики остановились.
— Влево забирай, Митрич. Я по осени сюда за лапником ходил, приметил две симпатичных елочки, — подсказал Валентин Сергеевич.
Мужики пробрались через опушенные снегом кустики вглубь, прошли еще немного, и Валентин Сергеевич показал рукой на заснеженную елку метра полтора ростом. Стряхнув снег и откопав снизу ствол, они споро подрубили его и оттащили елку к полю.
— Слышь, Сергеич, я тут Елене Мартыновне обещал маленькую елочку принести. У нее ж 3 января день рождения, захотела вот свежего лесного духа в доме, — смущаясь, сказал Митрич.
— О, как! Вы меня сердечно удивляете, Николай Дмитриевич. Обычно мужчины женщинам цветы дарят, а вы оригинальничаете, елочку из леса любезной Елене Мартыновне преподнести желаете, — витиевато подшучивая, высказался Валентин Сергеевич. — Ладно, ладно, не смущайтесь, пойдемте, выберем презент.
— Умеешь ты загнуть, Сергеич. И откуда у военного такие интелехентские замашки? — не остался в долгу Митрич.
Однако, пошутковав, они вновь пошли в лес. Мелкой хвойной поросли было достаточно. Мужики быстро выбрали елочку попушистее, срубили ее и двинулись обратно.
На краю поля они спеленали обе елки шпагатом. Остановились передохнуть. Тут Вилюй подпрыгнул и ткнул Митрича лапами. Не ожидавший толчка, Митрич пошатнулся, и, взмахнув рукой, ударил в плечо Сергеича.
Тот, стоявший одной ногой на небольшой кочке, не успел среагировть, стал заваливаться, и ухватил Митрича за рукав пуховика. Упали они дружно, и также дружно закричали от боли.
Немного придя в себя, мужики оценили ситуацию и сделали следующие выводы: оба повредили руки, только Митрич левую, а Сергеич правую. Определить точно, перелом или вывих, они не могли, но боль не отпускала.
— Значит так. Давай шпагат, фиксировать будем, — деловито распорядился Сергеич.
Мужики, сидя в снегу, помогая друг другу и морщась от болезненных ощущений, подвесили руки на шпагат.
О том, чтобы самостоятельно выбраться из снега и дотащить елки до деревни, речи не шло. Они понимали, что силы у них уже не те, да и устали изрядно, и боль досаждала.
— Слышь, Буран, иди к хозяину, веди его сюда, — подозвав к себе пса и глядя ему в глаза, попросил Митрич.
Пес лизнул его в лицо, легонько взвыл, и помчался в деревню. Вилюй улегся передними лапами на большую елку и изображал из себя грозного охранника.
Мужики подтянулись друг к другу, сели спина к спине, и каждый задумался о чем-то своем, баюкая пострадавшую руку.
— Митрич, я вот что подумал, — кривясь от боли, заговорил Сергеич, — Светлане Николаевне нас лечить придется. Может ей тоже маленькую елочку подарить?
— А как же цветы? — удивленно дернулся Митрич, и когда до обоих дошла комичность ситуации, мужики разразились заливистым, с проскальзывающей хрипотцой, смехом.
Мохнатый гонял чаи, когда в дверь поскребся Буран. Открыв псу, тот увидел, что он не бежит в дом, а носится между калиткой и крыльцом.
— Поняяятно, — протянул он, — наши туристы в беде.
Быстро собравшись, Федор Никитич пошел за собакой… Подходя к месту, где на снегу лежали спеленутые елки и сидели два мужика, он услышал громкий смех. Приблизившись к пострадавшим, Никитич сказал:
— Че ржете, охламоны?
Те, посмотрев на соседа, заржали сильней. Давясь смехом, Митрич спросил у Никитича:
— Вот, Федор, знаю я, что давно тебе Шура нравится. Может, ты ей елочку на Новый год подаришь? Там еще остались две пушистенькие такие, — и, не сдержавшись, вновь засмеялся. Сергеич его поддержал.
— Малахольные, ей богу, — проворчал Мохнатый, и стал деловито помогать им встать…
Новый год встречали кто сидя, кто лежа. Елка сверкала игрушками и огнями гирлянды. Рыжий кот устроился на спинке кресла. Машка вертелась у ног Шумихи, выпрашивая колбаску. Буран с Вилюем улеглись у дивана. Они смотрели на стариков и думали о том, что за ними нужен глаз да глаз. Ну, куда они без них?