Символисты — это художники, умевшие и любившие загадывать загадки. Причём не только своему зрителю, но даже самим себе.
Собственно говоря, символизм как течение живописи предрасполагает к помещению в пространство композиций самых разнообразных «зацепок» для эрудированного, пытливого ума. Такие картины зовут побыть в роли древнегреческого героя Тесея. Прибегнуть к логике, будто потянуть за кончик нити Ариадны, помогающей отыскать верный путь через лабиринт живописных символов.
Но что, если за «фасадом» таинственности нет ничего, помимо нескончаемых блужданий среди тупиковых догадок? Что, если художник лишь хочет казаться символистом, не будучи им по сути? Сегодня этот вопрос выглядит всё более актуальным. Всепланетный триумф постмодерна с его отрицанием универсальных истин и вменением абсолютно любому утверждению права на жизнь прямо отрицает однозначность трактовок тех или иных символов. Как объяснить подрастающему поколению смысл живописного шедевра, если его контекст давно утерян, а понимание необходимости его поиска для юношей и девушек совсем неочевидно?
Творчество замечательного русского живописца Кузьмы Петрова- Водкина даёт нам ответ на эти вопросы. Его негласное кредо: «символ должен быть чем-то большим, нежели его простое определение». Великое множество элементов его работ несут в себе сразу несколько значений, имеющих сопоставимую важность, глубину и актуальность. Вот девушка («Берег»), находящаяся в окружении подруг, облачённых в разноцветные античные туники, задумчиво устремляет взор в бесконечное Ничто. Кого же призван символизировать её образ? Время? Спокойствие? Разум? Её соседки, каждая из которых занята своим собственным делом, практически не взаимодействуя с прочими героинями произведения, но будучи связаны с ними языком пластики и цвета — какова их роль? Они —олицетворение различных возрастов одной и той же героини? Различных настроений и состояний её души? А может быть, вся эта сцена — аллюзия на уходящую в морскую пучину совсем ещё юную Венеру, этакий «приквел» к нетленному шедевру Боттичелли?
Все эти утверждения по-своему верны, и более того: применительно к каждому последующему персонажу картины удельная доля «верного» ответа будет меняться. К тому же абсолютно каждая деталь работы, от малейших фоновых мазков до визуальных доминант переднего плана — наполнена смыслом, энергетикой, настроением. Все они «работают» сообща, превращая композиции в действа, а сюжеты — в притчи.
Петров-Водкин — из тех великих творцов, которые созидали лишь тогда, когда уже не могли не созидать. Вверяли кисти, маслу и холсту всё то, что более не могло храниться в хрупком сосуде человеческой души, требуя материального выражения. Лишь тогда, призвав на помощь обобщённость форм Анри Матисса, ритмичность линий Фердинанда Ходлера и целостность композиций Джорджоне, он творил свои яркие, смелые, полные пронзительной смелости и сумасбродной откровенности полотна. Картины, символизирующие саму непознаваемость бытия.