Великий поэт и прозаик, мистификатор, эмигрант, участник последнего гумилевского цеха поэтов, по выражению Александра Блока — человек, «зарезанный цивилизацией». Его называли «поэтом в химически чистом виде» (З. Гиппиус), «первым поэтом эмиграции» (Г. Адамович). Он дружил с О. Мандельштамом, близко знал Н. Гумилева. В эмиграции в его круг входили Керенский, Бунины, Мережковские, Тэффи, Ходасевич… Он был любимым поэтом Вертинского, исполнившего на его стихи несколько романсов. Им восхищались и его ненавидели — за врожденный «талант двойного зрения», за его безжалостное остроумие. Ахматова до самой смерти не могла простить Иванову его мемуаров, Набоков — его язвительных рецензий.
Частная жизнь Г. Иванова до сих пор окружена самыми разными мифами и слухами. Современники оставили о нем самые противоречивые воспоминания… Однако ни у кого не было сомнений в его абсолютном поэтическом слухе и чистоте его литературного гения.

Моей тоски не превозмочь

Моей тоски не превозмочь,
Не одолеть мечты упорной;
Уже медлительная ночь
Свой надвигает призрак чёрный. Уже пустая шепчет высь
О часе горестном и близком.
И тени красные слились
Над солнечным кровавым диском. И всё несносней и больней
Мои томления и муки.
Схожу с гранитных ступеней,
К закату простираю руки. Увы — безмолвен, как тоска,
Закат, пылающий далече.
Ведь он и эти облака
Лишь мглы победные предтечи.