Стало холодно и тоскливо
В переулках, знакомых с детства…
Может, было оно счастливым —
Чай, прошло не в курной избе?
Может, просто осенний город
Влажной лапой коснулся сердца,
И нахохлился мокрый ворон,
Черным памятником себе.
Я — не памятник, что поделать?
Долголетье моё, как свечка.
Это ворона — век не греет:
Столько видел, а всё живой!
В этом сквере портвейн белый
Пили в юности нашей «вечной»,
Полагая, что всё успеем,
И надышимся впрок Москвой.
Надышались, не надышались…
Суть не в этом, дружище, ворон.
Кореша мои в рай подались,
Только я, под косым дождём,
Всё смотрю, улыбаясь криво,
На чужой, незнакомый город.
Стало холодно и тоскливо,
Словно я не родился в нём.
Ностальгия… какая нота!
И красиво, а не играет…
Ave, Мастер! Окончен праздник,
Дождь шуршит за окном в листве.
Нет ни Воланда, ни Фагота…
Тихо рукопись догорает,
И усталый Понтийский всадник
Никогда не бывал в Москве.