Надломлен дух и гонор робок
Внутри невольного аскета
Среди коробок для коробок
На дне с пакетами пакета.
Для мелких колб стоит кубышка,
В ней сохнет мышка. нет бы трешка,
А жизнь какашка и пустышка,
Когда вдруг точно, как матрёшка,
Тая стесненную сутулость
Полна лишь тем, что издержалась,
Сама в себе на ключ замкнулась,
Забилась, схлопнулась и сжалась,
Похожей стала на изгоя,
Который вон пойдя из ряда,
Лоск шелка вывернул в нагое
И оскорбленно жаждет яда.
Ни солнца свет ни что-то боле
С колен поднять его не может —
Аскет им, ставший по неволе,
Ничтожен тем, что уничтожит
Все то, чему служа, как донор
За горсть понтов и лавров пух,
Утратив суть, рождая гонор,
Крепил и тешил скудный дух.