Когда просыпается новый РАссвет и пульс зачастит на запястье руки,
то тени, которым и имени нет, шипят из угла — «Ты ещё не убит?»
Хватают за локоть, срываясь на крик, и, вроде, в них лица и чьи-то глаза.
И вот уже кто-то ослеп, кто привык, а кто-то летит, отпустив тормоза.

А кто-то в церквах расшибает свой лоб, в надежде взывая к немым НеБесам,
а после под пледом, скрывая озноб, опять слышит гул — «Аз воздам! Аз воздам!»
И я его слышу сквозь сон и сквозь явь. В песочных часах не хватает песка.
Покаяться б надо… Ведь, знаю — не прав, что столько зарубок на глади клинка.

Казалось бы… Что этот шар голубой, насаженный на проржавевшую ось?
Где каждый твой день, словно вызов на бой, где каждый твой смех — в полушаге от слёз.
Орбита всё та же. И та же Земля летит, как корабль, без руля и ветрил.
Здесь каждый отсчёт, как обычно — с нуля. И снова убит кто-то… или убил.

А кто-то заляжет подлодкой на дно, за ставнями спрячет свой хрупкий мирок.
Но серые тени найдут всё равно и будут стучать в беззащитный висок.
И кажется, некого больше беречь, а Время сквозь пальцы сочится песком.
Проснулись вулканы — предвечная печь… Опять, видно, блин получился комком.

А может, и правда мне к звёздам Плеяд лететь блудным сыном, забыв договор?
И доброе сеять, и взращивать сад. Я знаю — там ждут все меня до сих пор.
Но только приснился мне друг… и молчит… Сомкнулась плечами НеБесная рать.
И я поднимаю изрубленный щит. Не видно живых? Значит, мёртвые — «Встать!»

Смеются… «Бубённая ты голова… Да, вот они — мы, на помине легки.
Отсюда виднее… порой, и трава способна побеги поднять, как штыки.
Но если покроет равнины зола, то будут они только ярче цвести.
А ты вот опять закусил удила… тельняшку порвал у себя на груди…»

Ни разу не врал мне приснившийся друг — ему и сейчас я могу доверять.
Пусть Время опять завершает свой круг, но даже трава нам командует — «Встать!»
Когда просыпается новый РАссвет, то стой, где стоишь. Просто вспомни, кто ты.
Прорвёмся сквозь морок! Сомнения нет. И звёзды Плеяд лягут нам на щиты!