И он говорит ей: «Ты солнце, солнце», а она говорит: «Не верю». И он говорит ей: «Ты птица, и крылья твои огромны, смотри, до неба».
А она говорит:
— Перестань, ну какая птица, я человек, я ничего не умею. Утром пролила чай, вчера промочила ноги. Я не знаю, как этот мир устроен, для кого придуман. И вообще, сейчас больше занята мыслями, как вылечиться от простуды, чем о законах творения, правилах мироздания.
Он удивляется:
— Ты можешь быть занята чем угодно, как это отменяет твою крылатость? Как что угодно может разучить тебя быть собой?
И она так рыдает от этого «быть собой», что клянется никогда больше с ним не встречаться. Зачем? Забивает только голову ерундой.
И проходит 10 минут, или год, или несколько лет, прежде чем она начинает видеть: свет, из которого сшит воздух, землю, в которой зреют будущие деревья, людей, которые в саду выращивают фрукты, а в себе — звезды. И ее заполняет чувство, словно все это — правильно, так и должно быть, будто всегда можно выбрать новую из орбит. И так становится легко от этих мыслей, даже выравнивает спину, когда идет.
Мальчик на улице дергает бабушку за рукав, они смотрят на девочку. Та — летит.