Моя первая жизнь кошачья была бездомной.
Я ходила в репьях и шарахалась по помойкам.
Водосточные трубы к небу тянулись зондом.
С чердака открывался прекрасный обзор на Мойку.

Моя первая жизнь кошачья случилась в марте,
Когда съело туманом дороги, мосты, подъезды.
Вышел дворник, ругая день трехэтажным матом,
Убирать лопатой агонию Эверестов,

И нашёл меня в коробке у теплотрассы.
Мой картонный мир расплывался рекламным слогом.
Говорят, что трехцветные кошки приносят счастье.
Вам не надо немного счастья с пятнистым боком?

Голубиный помет, корабельный полет на шпиле.
Я расквасила нос о лежащее в луже солнце,
Полюбила дразнить собак до сопливых брылей,
И гадать по кофейной гуще — трамвайным кольцам,

Намывая приход кондукторов с Чёрной речки.
Душу грела возможность спрятаться под машиной.
Моя первая жизнь кошачья была конечной,
Но я ей, как любимым первенцем, дорожила.

Бесконечность над новой пекарней — восьмёрка-бублик.
Там, налево, ларёк с многократно погибшей курой.
Сердобольная тётка с глазами «я скоро буду»
Оцарапала шкуру ободранным маникюром.

Мой звериный бог, беспородный и полудохлый,
Пахнет свежей кошачьей мятой и валерьяной.
Мне хотелось петь о любви, получалось плохо,
Закрывались двери в дома, открывались раны.

Желтоглазые фары. Бензиновых радуг брызги.
Моя первая смерть, что обидно, случилась в мае.
Я с тобой говорю из несбывшейся новой жизни,
И надеюсь, что ты по-кошачьему понимаешь.

(Наталья Захарцева)