— А я приобрела ручного ангела! — радостный голос Эли разбил мою утреннюю тишину на осколки. Я сонно кивнула, пропуская ее — и кого-то с ней — в квартиру. У меня немного побаливал желудок, и из-за этого настроение было не ахти.
— Сделай мне кофе! — шумная и веселая подруга принесла достаточное количество хаоса в это воскресенье, и я недовольно смерила ее взглядом.
— Ну чего ты сердишься! Я же сказала, что буду сегодня утром.
Утро — понятие растяжимое.
— Зато погляди на него! Только погляди! — она сделала шаг вбок, и в полумраке прихожей я наконец разглядела ее спутника.
Он был невысокого роста, едва ли с двенадцатилетнего ребенка, и очень щуплый. Или всё же стройный? У него были длинные черные волосы и, кажется, бледная кожа.
Эля потянула его в сторону кухни — там было посветлее, и я увидела, что от запястья мальчика к руке Эли тянется тонкая золотистая цепочка.
— Не бойся, он совсем ручной.
Я сглотнула.
— Да, я понимаю, ангелы невероятно дороги нынче. Но ты только подумай. Личный персональный ангел лучшей породы! Крылья — подрезаны. Кстати, не подскажешь мне хорошего ветеринара? Мне советовали подрезать крылья каждые полгода, а то улетит. Они хоть и ручные, но все равно дикие.
На кухне она села на табурет без приглашения и ловким движением привязала ангела к ножке стола.
— Сиди тут, — строго сказала она. — Можешь сесть на пол, если хочешь. Галя, у тебя есть молоко? Говорят, они любят молоко!
— Но… — я, нахмурившись, смотрела на мальчика. У него была очень бледная кожа, тонкие изящные руки, правильное красивое лицо. И он все время смотрел вниз.
— Это… м-м-м… мальчик? — неуверенно спросила я.
— Ты что? — Эля расхохоталась, свежая, яркая, весенняя Эля, прямо противоположная моей сонной утренней усталости. — Это же — ангел! У них нет пола! Это выглядит забавно. Если хочешь, я могу заставить его раздеться и показать.
— Н-нет, не надо, — я отшатнулась. Ангел исподлобья глянул на Элю, и в этом взгляде не было ничего ангельского. Под его джинсовой курточкой на спине что-то топорщилось. Наверное, подрезанные крылья.
— Садись, — я придвинула ангелу табуретку. Он отвел взгляд. Но Эля отдернула его от сидения:
— Нечего его баловать. Поставь ему на пол миску с молоком — и довольно. Пусть привыкает! Моя подруга — ну, ты помнишь — Вика, рыжая такая, недавно приобрела целых двух! А я вот наконец одного купила. Хотя бы пока. Но лучше двух. Говорят, поодиночке они тоскуют! И быстро мрут. Жалко. Дорогой все же.
— Тебе кофе сладкий? — быстро спросила я.
— Ага. Три ложки. И немного корицы, как всегда!
Я достала из холодильника молоко, налила в стакан и протянула ангелу. Эля как раз была увлечена разглядыванием своих алых губ в зеркальце и не заметила.
В этот момент ангел поднял глаза и коснулся меня взглядом. Именно коснулся — я не могу иначе описать это ощущение. Меня обдало теплым южным ветром, пахнущим морем и олеандрами. Меня овеяло лазурью крымских берегов и свежестью июльского утра. Я замерла. У Ангела были пронзительно-синие, яркие, чистые глаза, исполненные такого внимания, интереса и глубинного понимания, что меня захлестнула волна непонятного настроения. Кажется, я почувствовала детство. Одно я поняла наверняка. Это — мой Ангел. Или, вернее, — я — его Человек. Или мы — Человек и Ангел друг друга.
А Эля щебетала:
— У него есть интересная особенность. Он когда смотрит, то сразу сквозняк поднимается. У них у всех такие разные способности. У Вики один ангел умеет утолять боль, а другой — пахнет всякими ароматами на заказ, представляешь! Любые французские духи! Любые орхидеи всегда с тобой, всегда рядом! А этот с браком — только дует и все. Ну, правда, я его вчера заставила на меня неотрывно смотреть, потому что жарко было, а кондиционер как раз сломался. Но, если честно, я долго не выдержала. У него ужасно неприятный взгляд. Наверное, я куплю ему очки!
Я посмотрела на Ангела, и жалость наполнила мое сердце. Ангел поднял брови. И чуть улыбнулся.
— А… он разговаривает?
— Этот? — Эля хохотнула. — Да слова не вытянешь! Хотя, говорят, умеет. Эй, птичка, как тебя зовут? Ну, ну? Какую нам кличку дали в зоомагазине? — она потрепала Ангела по голове, и он сжался в комочек, кинув на нее темно-синий взгляд. Ее овеяло ветром. Эля скривилась: — Не в настроении. Тебя стесняется. Даже сквозняк от него холодный и колючий сегодня. Эх! Ну ладно… Его зовут Минки. Милое имя? Верно? Мне в зоомагазине даже цепочку с его кличкой выдали.
— Я хочу его у тебя купить, — я села, напряженно сцепив пальцы рук.
— Э? Чего? — Эля была ошарашена.
— Я хочу купить у тебя твоего ангела.
— Но…
— Сколько ты за него дала?
— Ой… милочка. У тебя столько нет!
— Ну ты скажи, а я скажу, есть или нет.
Она назвала сумму. Я сглотнула. Поездка в Крым накрылась медным тазом. Дорогостоящее лечение язвы — тоже. Но…
— Хорошо. Я его покупаю.
— Но он не продается! — Эля отшатнулась. — Мы — пойдем!
— Нет. Погоди! — я вскочила. Достала из секретера сумму. Накинула еще треть стоимости — значит, и новый холодильник ушел спать. — И вот еще! — я вытащила из шкатулки бабушкины серьги. Эля давно косилась на эти рубины. А я их надеваю очень редко. Слишком редко, чтоб пожалеть об этом ненужном древнем антиквариате… Эх. Эля мне время от времени говорила, что к моим невзрачным серым глазам такие камни не идут. Ну и ладно.
— Вот! Бери! Может, еще что? — я быстро сунула ей деньги. Она машинально взяла. Посмотрела на сумму. В другую руку я засунула серьги. — А это так, за моральный ущерб. Тебе они пойдут гораздо больше!
— Но… ты могла бы пойти в зоомагазин и там…
— Нет. Я хочу именно этого.
— Ну… ну и ладно, — не выдержала Эля. — Там со следующего месяца новый завоз. Может, возьму себе исцеляющего, или вовсе хранителя. А то, блин, кондиционер! На, бери, бери своего Минки. А я пошла.
Эля, пока я не передумала, вскочила, зажав в потной маленькой ладошке с наманикюренными ногтями два кровавых камешка. Она быстренько накинула куртку и удалилась, напоследок бросив мне:
— Ангелы едят молоко, запах цветов, росу — если тебе не влом будет собирать утречком. В туалет они не ходят, не пахнут и не потеют — и не линяют. Идеально. Все, пока. Я побежала. Вот ключик от замочка на его браслете.
Я ее уже не слышала. Я сняла с запястья Ангела браслет. Он немного натер ему кожу, и я, вздохнув, вытащила мазь из шкафчика.
— На, намажь. Я сделаю нам чаю, — сказала я. — Если жарко, сними куртку. Как тебя зовут?
— Иннуэль, — мелодичным, чистым голосом сказал Ангел.
— Иннуэль… Как красиво. Покажи… покажи мне свои крылья… Господи… — я разревелась, созерцая неаккуратно покромсанные перья и глубокие царапины на светлой плоти крыльев. Остатки перьев были золотистыми и нежно мерцали. Я погладила крыло, и Ангел вздрогнул.
— Больно… Господи, что за изверги. Ничего, ничего, оно скоро заживет…
Иннуэль улыбнулся.
— И ты полетишь. Домой полетишь, хорошо?
Он покачал головой.
— Нет. Я уже дома.
И улыбнулся. И посмотрел на меня так… ласково. Ко мне прикоснулся ветер крымских берегов, и запах жасмина, и прохлада июньского утра… Внезапно я поняла, что вот уже минут десять у меня ничего не болит. Более того, я проголодалась.
— Я уже дома… — он внезапно протянул мне руку. Раскрыл ладошку — и там, словно в белой нежной раковине, лежал камень, прозрачно-голубой, сверкающий и очень-очень красивый.
— Это тебе. Очень пойдет к твоим серебристым глазам. Если оправишь в серебро.

Городские Сказки