ВЕСНА ИЛИ О ДЖУЛЬЕТТЕ
Я прихожу с работы. Мимо мелькает посуда, ужин, телик и солнце, закатываясь за горизонт окончательно — подмигивает лукаво глазом. Оно знает, что сейчас я развешу белье на балконе и пойду весело шлепать услышанную историю по клаве. Оно знает, что я сейчас настучу о том, что весна пришла, о том, что щепки на щепки и коты на кошек. О том, что собаки буртуются и гарцуют во дворах. И одну собачью историю я поведаю сейчас. Мне ее рассказала подружка. А ей ее брат. Затюканный женой машинист паровоза Колька. Ему правда уже под 50 — но он от затюканности так и зовется Колька и все.
Так вот он выводит свою собаку гулять во двор как и все. Как и все он в период течки питомицы зорко следит за кобелями и вот уже года четыре все кобели окрест знают — в его боксериху имеют право входить только породистые боксеры. А не какие-нибудь там придворные разухабистые псы. Он гоняет претендентов подручными средствами — пустыми банками из-под пива, бутылками, палками и глыбами льда.
Это только мы — люди — так высоко сложили мнение о себе — что думаем, что только думаем мы. Люди. И никто больше. Отчего-то мы возомнили, что вынашивать более мене путные мысли за жисть может только гомо сапиенс, перековылявший на своих двоих все живое и движущееся. Ан, нет! Это совсем не так. Я заметила по жизни так — если вознесешься над чем-либо или над кем-либо — тебя невиданный небесный хлыст тотчас и снизвергнет наземь. И даже не наземь, а чаще об земь. Да больно-то как!
Так и Колька.
В очередной раз, поеживаясь от утреннего весеннего холода, он вывел свою любимицу на прогулку. Покидал дежурные предметы в настырного кабеля с обрубленным хвостом, удлинил поводок и стал бродить по двору — приседая боксерихой для справления естественных нужд. Кобель скрылся за дальние гаражи и вообще пропал. Боксериха все крутилась, выбирала места повыше и рыла снег курносо и радостно. Ничто ничего не предвещало. Дом спал. Даже дворников и то не было.
Вдруг из-за вышеописанного дальнего гаража, словно выпущенный из пращи, выскочил вышеописанный кобель и помчался наметом, прижав уши к какой-то одной ему известной цели, которая судя по всему — находилась метрах в ста за соседним панельным домом. Он мчался как юный корнет в бой, охваченный святым пламенем и непременной верой в победу. Не обращая ни малейшего внимания на каких то там протекающих дам.
Колька с чувством глубокого удовлетворения отметил про себя, что как же все-таки его боятся местные кобели. Повернулся спиной к ветру и, закрывая ладонями спичку, прикурил. Вкусно затянулся и сделал выдох … Зауважал беспородных — отметил, что они обладают памятью и почтением.
А х, в е с н, а …
Тут откуда ни возьмись — а именно — из-за тех же все гаражей вывалила орда почище татаро-монгольского ига. Стадо разномастных кобелей как ошпаренное неслось точно по следам наглого. Только поравнявшись с предусмотрительно отпрянувшим Колькой — оно изменило маршрут следования и, обняв на секунду своим потоком человека и собаку, — так же мгновенно отпрянуло, проследовав вдаль…
Колька стоял и растерянно смотрел на руку — потом разжал ее — она была пуста, а курносая питомица будто растаяла вместе с весенним зыбким снегом.
Стая блеснула пятками и скрылась за крупняком.
— Карма!!! Карма!!! Вернись, сука!!! — Колька мчал, давясь собственным окурком, мысленно считая убытки. Джада через день должна была случиться в очередной раз. Что-то не получалось у нее с себе подобными вязки.
Взъерошенный, вспсихованный с красным лицом Колька вывернул за дом и замер в остолбенении.
На его Кармой трудился наглый кобель. Вся стая сидела вразброс в очереди и поскуливала от нетерпения. Карма распустила губы и слюни и повизгивала от удовольствия.
Вы пробовали остановить сель? Ну, а лавину? Или вспыхнувшее чувство?
То то и оно. Бесполезно. Вот он тебе зов предков. Вот тебе и глупое чванливое человечество. Типа его кто-то запомнил и боится.
Колька описал случай и добавил в конце — я теперь точно знаю, что у собак есть язык. В смысле речь. Как она там культивируется — он еще не выяснил. То ли ультразвуками, то ли сурдо переводом. Но он сказал, что кобель тот явно договорился с другими, выработал план действий, дал задание и выбрал пункт назначения. За самим собою он оставил выход и вход. Выход — это когда он промчал, якобы увлеченный чем-то и усыпил Колькину бдительность. И вход — это апофеоз истории — в буквальном смысле.
Ну, у Кольки еще есть время на умозаключения — потому что собаки, по-моему, вынашивают щенят месяца три.
Кобель домогался своей Джульетты 3 года. И она не давалась на специально оговоренных случках. Оставалась девственницей. Как оказалось — она тоже влюбилась, невзирая на породу, социальный статус и обрубленный хвост. На лицо некая сговоренность и сопуствующие ей стратегия и тактика.
Вот так то, ребята… любовь она может пронзить любое тело. Будь оно трижды поросшее шерстью и нещадно искусано блохами…
И пронзить так, что тут программа ISO 9000−2005 просто отжимается и все…