Я спросила у осины,
помнит ли она Иуду?
— Да, — ответила осина, —
никогда не позабуду
взгляд невидяще-бездонный
глаз, наполненных слезами,
смесь молитвы и проклятья
в темноте под небесами.

— Что же… Как же…
Все же знают:
он — презреннейший предатель!
Среди Чистых и Достойных
души мерзкой обладатель.

— Не предатель он, а жертва, —
был ответ седой осины. —
Замыслы Игры Господней
для людей непостижимы!
Гениальным Режиссером
роль просчитана до пауз,
и невольникам-актерам
даже шанса не осталось.

Коли избран ты Всевышним,
разве можешь отказаться?
Это дело не простое —
не быть мразью,
но казаться.

Вот отыграны все роли,
и получена награда…
Мотивация — святое!
Только сердце жжет досада.
Режиссеру ты не нужен, —
в Пьесе не осталось места.
Вопреки себе послушен
был сквозь слёзы,
если честно.

Что теперь?
Казнен Учитель…
И ты рук отмыть не в силах.
На тебе клеймо «предатель» —
бьет отчаянье по жилам.
«Боже правый! Дай мне силы!» —
вопиющий глас в пустыне.
Всё, тебя давно списали —
сам с собою ты отныне.

Сук, веревка, шорох веток,
в ярости трясутся руки…
Под ногами блеск монеток:
«Будьте прокляты вы, суки!»
Вздох последний,
дрожь по телу,
к небесам душа стремится.
Равнодушно смотрят звезды
в льдом застывшие глазницы…
***
Шла я молча от осины,
в голове теснились мысли…
Почему же в заблужденьях
мы все намертво зависли?
Повторяем аксиомой
ярлыки, догматы, мерки…
Кто сказал, что это — правда,
что не требует проверки?