Приходила бумагомарака
Из какого-то сизого мрака,
Перепачкала стены, вот дура!
Белоснежного Храма Культуры.

Расписала цветами колонны,
Оказавшись вдруг Белой Вороной
Среди важных и чопорных птиц,
Что не любят Ворон и Синиц.

Индюки забубнили угрюмо:
Мол, куда смотрит местная Дума?
Распустили Павлины хвосты —
Им любые цветочки просты.

Две Гусыни в углу гоготали,
Что Совет это стерпит едва ли!
Что негоже Ворон в Храм пускать —
Им по мусоркам только летать.

Порешили другим в назиданье
Ту Ворону побить в наказанье,
И немедленно выгнать к чертям,
Чтоб не портила девственный Храм!

Но поди-ка, поймай ту Ворону —
Ее перья белее колонны!
Вмиг прикроет с хитринкой глаза —
И невидима всем, егоза!

Целый день за ней птицы гонялись,
Аки гончие псы. Растрепались —
Перья дыбом, и пух там и тут,
Крылья пол от бессилья метут.

Отдышались слегка, присмирели.
Глядь вокруг — и совсем офигели:
Был их Храм безупречен и чист,
Как нетронутый ручкою лист…

А теперь это поле сраженья —
Грязь кругом, и, пардон, испражненья.
В суматохе культура забыта,
Гордый Храм — что свиное корыто!

А Ворона хотела лишь красок
Среди тусклых безжизненных масок —
Ведь искусство должно быть живым,
И хоть вечным, но все ж — молодым.

В чем мораль, догадаться не сложно:
Вкусов всех нам постичь невозможно.
Но коль выстроил собственный Храм,
Не веди себя в нем словно хам.