Старое танго мерцает в гранёном стакане,
движутся тени под скрипки упругих ветров.
Не пионеры и вовсе мы не могикане —
стайки, напуганных бризом, цветных флюгеров.
Властный, забытый мотив обнимается с ночью.
Им, неразлучным влюблённым — ни кофе, ни сна.
Как же непрочно. Но как же бездарно непрочно,
я этим танго в гранёном стакане пьяна.
Старые вещи — тот хлам, что дороже бессонниц.
Тот, что уже не продать, но нигде не купить,
пялит глаза из углов, как из топей чухонец,
с воспоминаний взимая скаредный профит.
Мой гибкий флюгер, прошитый мечтами и пылью,
тянется к свету и, как прощелыга, ловчит.
Полнятся мысли серебряным духом полыни
и старым танго, в гранёном стакане ночи.