8 октября — день рождения Марины Цветаевой. Её имя всегда заставляет меня вспоминать Анну Ахматову, и тому есть две причины. Во-первых, то, что они посвящали друг дружке изумительные стихи, а во-вторых, то обстоятельство, что они впервые встретились в нашей квартире.

У Ахматовой есть запись об их знакомстве: «Наша первая и последняя двухдневная встреча произошла в июне 1941 года на Большой Ордынке, 17, в квартире Ардовых (день первый) и в Марьиной Роще у Н. И. Харджиева (день второй и последний). Страшно подумать, как бы описала эти встречи сама Марина, если бы она осталась жива, а я бы умерла 31 августа 41 года. Это была бы „благоуханная легенда“, как говорили наши деды. Может быть, это было бы причитание по 25-летней любви, которая оказалась напрасной, но во всяком случае это было бы великолепно».

Моя мать была свидетельницей той встречи и вспоминала, как Ахматова прощалась с гостьей. Было видно, что она сочувствует Цветаевой. Они были в сходном положении — у одной в лагере осуждённый сын, у другой — в тюрьме муж и дочь.

А вот что Ахматова писала о второй их встрече: «Эмма (Э. Г. Герштейн) приезжает к Николаю Ивановичу. Там хозяин, Марина, я. Всё идёт к концу. Марина стоя рассказывает, как Пастернак искал шубу для Зины и не знал её размеры, и спросил у Марины, и сказал: «У тебя нет её прекрасной груди». Мы вышли вместе… Человек, стоявший против двери (но, как всегда, спиной), медленно пошёл за нами. Я подумала: «За мной или за ней?»

О том, как они шли тогда по Москве, Ахматова писала:

Белорученька моя, чернокнижница…
Невидимка, двойник, пересмешник,
Что ты прячешься в чёрных кустах,
То забьёшься в дырявый скворечник,
То мелькнёшь на погибших крестах,
То кричишь из Маринкиной башни:
«Я сегодня вернулась домой.
Полюбуйтесь, родимые пашни,
Что за это случилось со мной.
Поглотила любимых пучина,
И разрушен родительский дом».
Мы с тобою сегодня, Марина,
По столице полночной идём,
А за нами таких миллионы,
И безмолвнее шествия нет,
А вокруг погребальные звоны
Да московские дикие стоны
Вьюги, наш заметающей след.

В 60-х годах у меня был приятель, который жил в Трёхпрудном переулке. Узнав об этом, Ахматова сказала: «Это — цветаевское место». И она выразила желание там побывать. Со дня смерти Ахматовой прошло более полувека. Но я до сих пор иногда узнаю нечто такое, что мне хотелось бы ей рассказать. Её домик в Комарове существует до сих пор, и туда по временам привозят экскурсии. И вот мне сообщили, что некоторые экскурсанты задают такой вопрос: «А повесилась она именно в этом доме?»