Древнегреческая философия
Однажды знаменитый философ Аристотель и его знаменитый ученик — царь Александр Македонский — вышли после обеда подышать свежим воздухом к морю.
— Видишь ли, мой юный друг, это всё иллюзия, — поучал Аристотель, прислушиваясь к своему пищеварению, — майя, как говорят индусы. В принципе, никакого движения нет. Нам кажется, будто что-то происходит, а по сути — это лишь зыбь над безмолвной пучиной. Посмотри, как бурные валы устремляются на берег! И что же? Придёшь сюда через сто лет — и увидишь то же самое. Великая неподвижность, как рок, царит над миром…
Македонский хмурил лоб, пытаясь постичь глубины философии (образование украшает монарха), но ему трудно было согласиться, что движение — ничто. Вот, хотя бы, вчера с этой, как её там… Очень даже было неплохо. Тут они подошли к бочке, где жил знаменитый философ Диоген.
— Эй, Диоген! Есть движение или нет? — воззвал Аристотель, пиная ногой гулкую бочку.
Высунулась всклокоченная голова знаменитого киника. Диоген быстро смекнул ситуацию: спорить с Аристотелем глупо, а с царём — опасно. Однако и ронять свою репутацию экстравагантного мудреца ему не хотелось. И тогда Диоген вылез из бочки и стал энергично ходить перед ними туда-сюда с загадочно-глубокомысленным видом. Аристотель сразу понял символ — и закусил губу с досады. Тугодум же Шурик сообразил лишь, что здесь какая-то притча, но какая — поди разбери… Чувствуя себя последним лохом, Македонский подёргал портупею, пошевелил пальцами в сандалиях — ноль мыслей. Нахмурившись ещё больше, он буркнул Аристотелю:
— Чёй-то он педалями-то своими крутит, а?
В бороде у Аристотеля промелькнула лукавая усмешка. Вытянув шею, философ прошептал на ухо царственному ученику:
— …
— Га-га-га-га! — заржал Македонский, вытаращив глаза и хлопая себя по бёдрам. — Чё — правда, в натуре?!
Теперь Диогену пришёл черёд закусить губу с досады. Фиаско было неожиданным и полным. «Пропади она пропадом, эта лживая философия» — выругался он про себя и залез обратно в бочку, как побитый пёс.
— Итак, мой юный друг, — продолжил Аристотель прерванную беседу, — пусть наша мысль скользит над миром, презирая суетный круговорот вещей. Ибо, поверь мне, одна только божественная неподвижность достойна быть предметом созерцания истинного философа. Поэтому, друг мой, мы…
— А где они живут, эти индусы? — внезапно перебил царь.
— О, где-то на востоке. Но гораздо актуальней…
И удаляющиеся голоса собеседников поглотил шум средиземноморского прибоя.