Я помню не краюху, не ломоть
хлебов сырых военного замеса,
а граммов в пятьдесят скупой довесок,
чья хлебным духом исходила плоть.
Отрезан взмахом расторопных рук —
непропечённый, с мякотью тяжёлой, —
ложился на буханку каплей квёлой,
причиной становясь голодных мук.
До дома донесёшь его иль нет —
не заглушить довеском спазм голодный.
Но запах хлеба, пусть и старомодный,
волнует и на склоне сытых лет.
Был надобой тот суррогатный хлеб,
правдивый сутью, до конца съедобной.
А правда редко представала сдобной.
Военный хлеб стал мерою судеб.
Да, я из тех, кто выдюжил в войне
врагу, тирану иль другим в отместку.
Я благодарна хлебному довеску —
весомей есть не приходилось мне.