Самолет с болельщиками из Европы, прибывшими на ЧМ-2018 приземлился в Шереметево. Это был единственный борт, которому разрешили прибыть на Чемпионат и его сразу окружили казаки и байкеры. На поданный к самолету трап долго никто не выходил, но в иллюминаторы можно было разглядеть немного испуганные лица болельщиков. Наконец показался один из них.
— Я свой, — громко закричал он. — Я переводчик. По контракту.
— К нему подошел казацкий атаман Ничипорук. — Англичане, словаки, уэльсцы и прочие геи в самолете имеются? — грозно спросил он переводчика. похлестывая нагайкой по сапогу.
— Нет. Только немцы. Наши. Из бывшего ГДР. Еще несколько болгар и пара шведов. И один грек. Любители экстрима, блин.
— Гимн Росси все знают? Не лги мне, лично проверю!
— Все, все. Перед отлетом проверяли уже ваши. И «Катюшу» знают и «Есть на Волге утес».
— Это хорошо. Вот вам майки с портретом Президента. Все ихние шарфы и прочую атрибутику в топку. Вот список разрешенных кричалок. Пиво пить можно сколько хочешь, но только «Балтику». У нас с ними контракт. По своему не балакать. Креститься справа налево. Ходить только строем. Впереди братья-болгары. За ними остальные немцы. Вам все понятно! — рявкнул на переводчика Ничипорук.
— Так точно. Можно уже они выйдут? — Конечно. Мы гостей любим. Велкам ин Раша! Автобус на Саранск ждет вас!
За несколько часов до этих событий. Аэропорт Амстердама.
— Вы должны точно и внятно понимать, куда вы летите. — Переводчик Сережа ходил между кресел с притихшими в них пассажирами рейса на Москву. — Никто не должен знать, что на нашем рейсе собрана элита европейской интеллигенции. Интеллектуалы из интеллектуалов. Делегация, посланная Европарламентом для изучения реальной обстановки в России. Вы летите под видом болельщиков на ЧМ-2018. Поэтому надо железно запомнить все, что я сейчас буду вам говорить. Слушайте и не говорите потом, что вам этого не говорили. Чтобы выжить в России, европейцу всегда надо иметь глуповато-восторженный вид. И тогда вам русские все принесут сами. От водки с икрой в аэропорту до автомобиля «Нива», подаренного на прощание. Уберете ранее полученное верхнее образование с лиц. И не удивляйтесь тому, что с вами всегда там будут говорить очень громко. Русские люди уверены, что иностранцы — это как дети. Всем понятно? Ладно, продолжаем инструктаж. Что нужно сказать при первом своем появлении на трапе, поданном к самолету в Шереметево?
— Крым наш! — предположил высокий мужчина в панаме и шортах.
— Нет и еще раз нет, профессор Константинополис. Вы должны четко понимать, что это заветную фразу могут произносить только сами русские. Если ее скажет грек — наш борт вылетит обратно в Амстердам даже без дозаправки. Надо сказать: «Здравствуй, матушка Россия»! И поклониться в пояс. Давайте, давайте репетировать. Вся группа туристов, летящих на ЧМ-2018, послушно поднялась с кресел, несколько раз произнесла «Здравствуй, матушка Россия» и поклонилась в пояс проходящей мимо делегации арабов, летящих в Дубай. Те несколько испуганно быстро ретировались в сторону выхода на посадку.
— Отлично. — Переводчик Сережа задумчиво надул губы. — Продолжим. Еще раз все вместе поем культовую русскую песню «Катюша».
— Скажите, Сергей, — подал голос лысый небольшого роста мужчина в майке с изображением Брежнева, целующего Хоннекера. — Почему в этой песне русская девушка Катюша любит птицу? — Русская девушка любит пограничника, профессор Хильберштейн. Который не пускает западные ценности на наши просторы. Поэтому и песня стала культовой в России. И прежде чем ее петь, надо немного приняв внутрь. — Переводчик достал бутылку «Столичной» и плеснул водку каждому болельщику в подставленные пластиковые стаканы.
— И запомните. Русские без тоста не пьют. Какой тост в таком случае надо произнести? — За Путина? — снова предположил греческий профессор Константинополис. — За Путина, профессор пьют только третий тост. Пора бы это запомнить. Первый — за знакомство. Всем понятно? Русские люди никогда не пьют с незнакомцами. Ну, поехали. Вся группа выпила и занюхала корочкой хлеба, которую пустил по кругу переводчик Сергей. — Молодцы. А теперь, поем., поем. И группа европейских интеллектуалов недружно затянула: «Расцветали яблони и груши. Поплыли туманы над рекой». А профессор Константинополис, сняв очки, смотрел прямо в глаза профессору Хильберштейну и спрашивал, крутя пуговицу его пиджака: — Ты меня уважаешь?
Продолжение
Москва. Шереметево. За час до прилета самолета из Амстердама.
Казацкий атаман Ничипорук беседовал в баре аэропорта с главным байкером страны Окулистом.
— Ты понимаешь, Окулист, что-то все это мне крайне подозрительно. Руководство наше, конечно, попросило посмотреть за этими врагами православного мира. Мол, чтобы все было тип-топ. Поболели как следует в Саранске и по домам.
— А почему именно в Саранске, — спросил Окулист, наливая сквозь бороду смолл дринк от Джонни Уокера.
— А куды их еще. Городишко маленький, все сразу заметно. Нарушил иностранец хоть одну нашу скрепу — и по почкам его, и по почкам!
— Бить нельзя, — напомнил Окулист, запуская в себя еще один смолл дринк.
— Да, — загрустил Ничипорук. Наверху пока не разрешают. А у меня кулаки так и чешутся проучить этих лесбиянов.
— Геев, — поправил Окулист.
— Да, все равно. В общем извращенцев. А знаешь, они и крестятся слева направо.
— Да ну? А мы как?
— Как, как, — Ничипорук внезапно забыл как правильно надо креститься. — Как деды наши крестились. А ты в этом году со своими ребятами опять Берлин брал?
— Ага. Но, как обычно, только до Бреста доехали. Дальше — сам знаешь. Суки поляки спрашивают: «Если вы нас так не любите, зачем вы к нам постоянно ездите». А я, — тут Окулист перешел на шепот, — без ихнего пармезану даже заснуть не могу.
— Да ну? — удивился Ничипорук. — Органы знают?
— Ты что. Узнают, меня самого на органы пустят. Я ведь публично только водочку и огурчик. А так хочется хорошего вискаря и пармезанчика под язык бросить. А тебе?
— Нет, я пока держусь. Самогон, сало — любо! Но, — тут Ничипорук перешел тоже на шепот, — фильмы я ихние страсть как люблю. Как моя Авдотья спать ляжет и захрапит так тихонечко-тихонечко, я видик включу и «Греческую смоковницу» или «Эммануэль» поставлю. Рюмочку налью, сальца нашего порежу…
— Да, — завистливо заметил Окулист. — Но под Джонни Уокер это дело лучше идет. Порежешь бывало пармезанчику и ночь незаметно в утро переходит.
Казацкий атаман понимающе посмотрел на главного байкера страны.
— Но для нас главное — защищать наши духовные скрепы, — громко на весь бар на всякий случай заявил он.
— И не пущать всякую сволочь на наши родные просторы, — так же громко на весь бар поддержал его Окулист.
Продолжение пишется…)