Холодильник, конечно, жужжал. Но жужжал тихо и даже приятно.
— Он по ночам громче шумит, Сашенька. Зарубите себе на носу. И не говорите, что я вас не предупреждала!
— Да понял я. Понял. Хорошая квартира. Холодильник вроде тоже… Пусть шумит. Может, починим. Когда-нибудь.
В холодильниках и другой технике я ничего не понимал, но думал, что избавиться от шума смогу. Хозяйка квартиры считала иначе:
— Не почините! Я кого только не вызывала: сына, брата, зятя, мастера и даже соседа! Все только руками разводят, а холодильник…
Она раздосадованно махнула рукой в сторону жужжащего прибора.
— Холодильнику начхать!
— Еще раз: ничего страшного. Я холодильников не боюсь, и жужжания — тоже.
— Ну вот и славно. И да, Сашенька, вы помните правила: в квартиру никого не водить, мебель не портить! Я и так вам делаю скидку на аренду, скажите спасибо своей бабушке.
— Конечно, Мира Васильевна, конечно. В моем доме только я!
— Ну, положим, он не ваш. Всего доброго.
— До свидания!
Нервная старушка покинула кухню, а я уставился на белого цвета железную махину с тремя магнитиками на крышке. Один магнитик был поломан. Я, недолго думая, взял его в руки — холодильник стал жужжать чуть тише.
Подобные действия с остальными магнитиками положительного результата не дали. Когда я снял пластиковое балтийское море с надписью «Анапа», раздалось уже не жужжание, а рык — пришлось прикрепить творение безумного географа обратно. К магниту «Берлин» я даже не лез. Себе дороже.
Тогда я открыл холодильник, достал масло и в следущую четверть часа пил чай с бутербродами. Мне было интересно, почему хозяйка так волновалась о холодильнике. Работал он все же исправно, а шум… Обычный шум. Привыкну.
В дверь постучали, и я, оставив недоеденный бутерброд на столе, отправился встречать гостей.
В зеркале, висящем в прихожей, я вдруг увидел два желтых огонька. Они горели на кухне и были глазами непонятной морды. Морда была, кажется, черной. Затем вдруг наваждение исчезло.
— Показалось, — решил я и перекрестился.
Правда, креститься не умел. Но хоть где-то — в зеркале или реальности — это точно выглядело правильно.
***
Разбудил меня шум. Конечно, бабка предупреждала, что по ночам холодильник становится еще громче, но не настолько же!
Я кое-как поднялся с дивана, переступил через Тоху и Виталю, бревнами лежащих на полу, чуть не скинул с тумбочки вазу и вырвался таки в коридор. Здесь от жужжания вибрировал пол, и мне стало плохо.
Шатаясь, я зашел на кухню. На столе и под столом разместились бутылки с разнообразным алкоголем. Их я обвинил в своем больном состоянии.
Теперь, когда причина вибрации и шума была установлена, я успокоился. Но в этот момент пришла еще одна идея: проверить холодильник.
Я с трудом открыл дверцу и тупо посмотрел на бутылку чего-то (надпись расплывалась у меня в глазах), одиноко лежащую колбасу и гордый сыр. Еще мне стало ясно, что холодильник теперь вибрировал не так сильно. Он шумел по три секунды с интервалом в десять секунд. Точнее я сказать не мог, но хмельному сознанию хватило и этого: оно провело аналогию шума холодильника с дыханием.
— Выходи, чудище! Будем биться!
— А может, поедим?
Ответа я не ожидал. Головы, приоткрывшей дверцу морозильной камеры, тоже.
— Мать!
Голова испугалась:
— Хозяйка квартиры?
К слову, из морозилки выглядывало не человеческое лицо, а та самая морда, которую я увидел в зеркале днем. Теперь ее можно было рассмотреть подробнее, хотя рассматривать, если честно, было почти нечего: темно-зеленая, почти черная, твердая на вид кожа, два желтых глаза с вертикальными зрачками, вытянутый череп и роговые наросты на… затылке? Наверное, у драконов это называется так, а передо мной, разумеется, был дракон (его голова).
— Чего завис, арендатор? Хозяйка квартиры?
Я, если честно, был растерян. А если он решит что меня можно съесть, раз хозяйка не дома?
Испуг, видимо, отразился на моем лице, и дракон все понял.
— Не бойся. Я добрый. Людей не ем и не буду — вы же ведь собак не едите. Хотя… Хотя когда как. В Корее едят, я слышал. Но это юг. Я там летал как-то. Милые места, конечно, да люди дрянь. Разум порождает зло.
— Я бы не сказал. Разум порождает добро, потому как между животными идет постоянная борьба. Они жрут друг друга, например, борются за территорию… А из хорошего у них только материнский инстинкт. Разум человека же открыл гуманизм и понятия доброты, непорочности…
— Животное убивает несознательно! Это инстинкты, а вы, то есть, пардон, мы, действуем по своей воле, принимая решения осознанно.
Я понял, что пора обсудить более важные вопросы и быстро прекратил спор:
— Полагаю, мы оба правы, каждый в своей мере. Слушайте, как-то невежливо не знать своего собеседника. Вы кто?
— Дракон.
Он два раза моргнул своими большими глазами и уставился на меня.
— Александр, полагаю?
— Александр.
— Очень приятно.
— Мне тоже.
Разговор, очевидно, зашел в тупик, и я постарался выяснить, что же делает дракон в холодильнике, за который я отвечаю и который так волнует хозяйку квартиры.
— А почему вы живете в холодильнике, который явно меньше вас? Я не говорю, что это нелогично, просто… Нет. Это нелогично. Вам же нужно пространство! Для полетов, например…
— А почему вы живете в квартире? Я не говорю, что это нелогично, просто… Нет. Это нелогично. Вам же нужно пространство! Для полетов, например…
— Но я не умею летать!
— Кого вы обманываете? Сейчас все умеют летать. На чем угодно и как угодно. Так почему не летаете?
— Ну, могу летать. Могу не летать. А вы-то почему?
— Ну, могу летать. Могу не летать.
Я разозлился и хотел было рассказать о естественных потребностях и возможностях с аргументацией на основе пословиц и поговорок, но на кухню прошлепал Виталя и прохрипел:
— С кем споришь?
— Да с…
Но морды дракона уже не было, холодильник жужжал тихо, а небо медленно розовело.
***
С драконом я разговаривал каждый вечер. Он был очень интересным собеседником, всегда имел свою, драконью точку зрения, и я бы не сказал, что эта точка сильно отличалась от моей. Дракон был мудрым, но достаточно молодым по их меркам. На днях ему исполнилось двести сорок, и этот праздник мы отметили куском мяса с кровью и тортиком.
Оказалось, что попал он в холодильник не по своей воле. Это случилось в тысяча девятьсот тринадцатом году.
— Более ста лет назад! — с ужасом понял я, — Полжизни в холодильнике!
— Ну нет. В холодильник меня перенесли после второй мировой, а до этого я был заперт в шкафу.
— Это же какие чары нужны, чтобы дракона в холодильнике запереть?
— Ничего сложного, на самом деле. Просто заговоренная цепь.
Тогда он вытащил из холодильника лапу, и я увидел, что на ней был синий блестящий браслет.
— Такой же на шее и еще на задней лапе. Улечу, и сдавит. А если сдавит…
— Это скорее ошейники.
— Называйте как угодно. Один черт плохо мне.
— А как же эти штуки на вас оказались?
И он рассказал мне все. Рассказал, что сто с лишним лет назад была у него жена, еще невылупившиеся дети и бесконечный простор полей и лесов. Была и пещера, без золота, но с подземным озером.
Драконов в те времена уже было гораздо меньше, чем раньше, да и скрывались они куда лучше. Впрочем, люди все равно нашли гнездо моего нового знакомого. Нашли и, пока он летал на своем просторе, а драконица спала, разорили. Яйца пустили на опыты и что-то там еще, жену дракона убили точечной молнией, а его самого ловко обдурили. На несчастного навели морок. Заключили в кандалы и отправили в шкаф, чтобы изредка служил Родине. Но со службой не сложилось. Ведьма, которая руководила операцией по разорению гнезда, была против усыпления и забрала дракона к себе. Назвала его Георгием, видимо, в насмешку. Потом запихала в холодильник. И жил дракон (Гошей он себя называть мне запретил) в заключении и тоске — долгой и глупой.
Ведьму сбил икарус, а ее дочка ничего о колдовстве и драконах не знала. Ей было известно только то, что холодильник продавать или выкидывать нельзя ни в коем случае. Ну она и берегла.
Дракон же ей не показывался. Решил, что так будет лучше. Храпел по ночам, тихонько дышал днем, а сейчас нашел себе достойного собеседника. К заточению мой изумрудный друг привык. Однако в один день мне стало тошно от всей этой ситуации: величественное существо заперто в холодильнике без уважительной причины, а я даже не пытаюсь это исправить!
— Виталя, — начал я издалека, — ты же ведь сварщик?
— Сварщик.
Виталя кромсал колбасу и закидывал в рот все, что мог найти на столе. Я беспокоился за солонку, но до нее мой прожорливый друг пока не добрался.
— А сможешь перепилить десять сантиметров металла?
— Знаю того, кто может. Что за металл?
— Это еще нужно выяснить.
— Ну, покажи.
Виталя доел плавленный сыр, отряхнул руки и встал со стула.
— Веди к сейфу!
— Все в холодильнике.
— Чего?
— Только не пугайся. Прошу.
Я молча открыл дверцу морозильной камеры, и оттуда вылезла драконья морда.
— Мать!
— Это мы проходили.
— Саня, что это за хрень?!
— Дракон.
— Оно говорит!
— Он.
— Опять!
— Если бы вы не могли снять с меня ошейник и браслеты, я бы уже сжег вас. За бестактность.
Я покачал головой и рассказал Витале историю дракона, при этом накормив его повторно. Чтобы не волновался.
— Ну, ладно. Допустим, что хрень произошла и хрень дается в условии. Показывай лапу, дракон!
Толстый браслет моего друга сильно удивил. Он отметил, что я косой и слепой, так как пилить здесь не десять сантиметров, а восемь максимум.
— Без разницы. Так кто может это сделать?
— Тоха!
Я с недоверием посмотрел на Виталю.
— Тот лысый, с которым мы на новоселье пили?
— Именно! Антон — гений в области пилки. То есть — пиления. Или распила… Ну ты понял.
Этого я никак не ожидал. Но Тоха был мне уже знаком, а раз советует Виталя (друг со школьной скамьи), то грех отнекиваться.
— Зови Тоху!
***
Браслеты сняли.
Холодильник оказалось спускать неожиданно легко. Дракон внутри был и не был одновременно. Этому факту я, Виталя и все еще шокированный Тоха обрадовались.
Внизу поджидала газель. Мы загрузили холодильник внутрь и были готовы к поездке за город, как вдруг…
— Куда! Куда холодильник! Не пущу!
Старуха неожиданно резво преодолела расстояние в сто метров.
— Александр! Я, кажется, говорила, что без моего ведома из квартиры ничего нельзя вывозить!
Как не вовремя!
— Мы привезем холодильник обратно.
— Не устраивает! А если вы его повредите?!
— Заплачу. Сколько стоит эта рухлядь?
— Много!
— Я понимаю, что вас просили беречь этот жужжащий прибор. Но, поверьте — это достаточно глупо и жестоко.
— Кому жестоко-то? Кому жестоко?! Верните холодильник!
Я разозлился, но виду не подал и только мрачно скомандовал парням:
— Выгружайте.
— Но…
— Выгружайте.
Холодильник выгрузили, и я, улыбнувшись, посмотрел на старуху.
— Мира Васильевна…
— Чего?
— Холодильник цел, не так ли?
— Да.
— Жужжит?
— Да.
— Ну и какого черта он жужжит, если отключен?!
Бабка испуганно осмотрела холодильник. Удостоверилась в том, что он никуда не подключен, и изумленно спросила:
— Почему жужжит?
— Сейчас увидите.
Я подошел к железной коробке и постучал по дверце.
— Приехали!
— Да ну?
— Серьезно. Приехали.
— Александр. Спасибо вам.
— Кто-то должен был это сделать.
— Мы все должны… Всегда. «Кто-то» не придет, поверьте. Это глупо. Поэтому спасибо. Огромное вам спасибо, Александр.
А затем он прорычал:
— Разойдитесь!
Я, Виталя и Тоха отошли подальше, а Мира Васильевна тупо стояла и смотрела на свой ценный холодильник.
Тут раздался скрежет, и клетка дракона взорвалась.
Старуху взрывной волной протащило по земле. Дверца морозильной камеры снесла лебедя из шины на клумбе. Мне в руки залетел банан, а Тоху сбило мясным окороком.
Дракон взлетел.
Он пронесся вдоль серой кирпичной стены хрущевки, изумрудной молнией устремился в небо и, сделав над нами три круга, полетел прочь. Дракон был огромен, и крылья его прекрасны.
Я держал банан в руках, смотрел в небо и улыбался.
К черту холодильники.
Большой Проигрыватель