«Не бросайте клинок — вам усмешка такая к лицу.
Вы не первая кто серебром мне грозил „уходи“.
Я огню не могу приказать „загорись и танцуй!“,
только пекло, миледи, у вас уместилось груди.
Я учусь, сотни лет проходя по своим же следам,
различая из запахов только костры ноября.
Хороша ли на вкус вашей жизни святая вода?
Если да, то зачем же вы медлите, стоя в дверях?
Так впустите же в дом. Я от долгих сомнений озяб.
Нынче склеп мой похож на монашеский благостный скит.
Объясните мне, леди, за что мне погреться нельзя
в раскалённое сердце, до дрожи вонзая клыки?
Я один, вы одна, для кого нам такое беречь?
Вы за этим стеклом догорите свечою к утру…»
И она открывает. И падает слово как меч
на холодные плиты…
А дальше все хроники — врут.