Если муж называет вас курицей, поинтересуйтесь — а он вообще помнит, как курицыного мужа зовут?

Будьте снисходительны во время самокритики.

Мудрость Души в снисходительном отношении к недостаткам и ошибкам окружающих тебя людей.

С каких пор мы научились свои безобразия мило называть ГЛУПОСТЯМИ?

Нет ничего дурного в снисходительности, если человек проявляет её к старику, слабому, ребёнку и дураку.

Слово, руководствуясь которым, можно прожить всю жизнь — снисходительность.

Он улыбался глупости — как, надо думать, улыбаются ангелы, глядя на сумасбродства людей.

Снисходительность к себе — это жалость. Но не делайте себя слабее, чем вы есть на самом деле.

Под снисходительность часто маскируется равнодушие.

Излишняя снисходительность к преступнику указывает на предрасположенность быть им.

Ничто так не поощряет порок, как излишняя снисходительность к нему.

Снисходительность и великодушие — это разные вещи. Снисходительность подразумевает, что вы снисходите до собеседника, находящегося ниже вас по уровню. Великодушие же означает, что вы впускаете его в свою душу как равного.

Коли нам собрать обиды и слова, что брошены,
были бы в «тайге» мы гости и совсем не прошены…
Средь дремучести мы с вами дружно оказались
и тогда бы слов обиды вовсе не бросали.

«Лайк» из вежливости — снисходительность к слабому…

Снисходительность — порождение мудрости.

Если вас обозвали дураком, сразу соглашайтесь — пусть этот умник успокоится, чтобы потом он вам не елозил по мозгам и вы могли заняться чем-нибудь приятным или полезным.
- иz -

Женская снисходительность допустима к мальчику, но не к мужчине…

В нашем безумном мире мы так много всего забыли. Мы забыли, что совершенен только Бог, а человек только стремится к совершенству.
Так давайте же будем снисходительны друг к другу, забудем о подозрительности и недоверии, научимся видеть в незнакомом человеке только хорошее. Пусть наше добро не будет избирательным, ведь ошибки совершают все, а ЖИЗНЬ всего лишь ШКОЛА ПОЗНАНИЯ…

Снисходительность — один из способов «взобраться на шею».

Она заставила меня говорить с людьми, которых я так глубоко презирал, чтоб я увидел — я могу быть к ним снисходителен, а они — мне полезны. Она делала двуногие отбросы мне полезными, и я вдруг видел, как они ищут меня, что они умирают, как хотят служить, и что наибольший их тормоз, это как раз их страх со служением не справиться. И мое отношение менялось. Я рушил свои стены презрения, чтоб относиться к ним, как к вполне симпатичным ротвейлерам, которых всего-навсего надо надрессировать. И их жизнь становилась счастливее, и моя, в общем-то, тоже. Вот это, Луиджи, дела…