Раскольников не послушал Достоевского и сварил из топора кашу. Но старуха-процентщица объелась кашей и все-равно померла.

Первую строчку романа «Преступление и наказание» Достоевский написал топором, макая его в чернила.

Старуха у Раскольникова была только одна, потому что после преступления Раскольников отвернулся от Достоевского, как от художника. А другие лирические герои отказывали Достоевскому в просьбах повторить Раскольникова.

Бабки в записной книжке
— Я убил человека. Неужели все повторится? Я дал текст редактору. Редактор сказал: пойдем искать человека.
— Но это я подражал Раскольникову, это первая строчка романа! — сказал я.
— Я тоже подражал Раскольникову, но человека надо найти! Пойдем в кабак! — засмеялся редактор.
И мы с редактором стали ходить по барам, человека искать.
— Первое предложение, по-моему, очень подходит, — серьезно сказал редактор, почесывая одно место, когда у меня в записной книжке оказалось око…
… показать весь текст …

— Я убил человека.
Нет, блин, мало!
— Я убил двух человек.
Нет, не правдоподобно.
— Я убил дюжину народу!
А так перебор.
— Я убил несколько человек.
Во! Это оптимально.
Арсений отложил «Преступление и наказание» и посмотрел на Достоевского свысока.
— Я сделал Достоевского!
Моё начало романа лучше, чем у него. У меня получилось более рефлексивно.
Арсений взял отдельную тетрадку и написал:
— Я убил несколько человек!
Прошло тридцать лет.
… показать весь текст …

Он пролежал в больнице весь конец поста и Святую. Уже выздоравливая, он припомнил свои сны, когда ещё лежал в жару и в бреду. Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве, идущей из глубины Азии на Европу. Все должны были погибнуть, кроме некоторых, весьма немногих, избранных. Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Но эти существа были духи, одаренные умом и волей. Люди, принявшие…
… показать весь текст …

— Я убил человека.
— Это что, преступление?
— Нет, это философия!
— Ааааа! Теперь убийство — это философия, все с тобой ясно! Ыыыыыы!
— Да это я по Достоевскому, Раскольникову подражаю, первая строчка моего будущего романа это! Ыыыыыыы!
— Ааааааааа! А я думал, ты про себя. Автофикшн, так сказать.
— Раскольниковфикшн!
— Аааааааа! Когда Вы поняли, про что у Вас история, Вы думаете, как ее рассказать! Айда в ночной клуб!
— Зачем?
— Управляющей идеей твоего романа будет, что ты маньяк-девственник ищ…
… показать весь текст …

— Я играл не свою роль! — я же никогда не точил ни когти, ни зубы, ни топор! — сказал Раскольников Достоевскому
— Наоборот, это лучшая версия тебя, скажи спасибо, что я не сделал тебя Смердяковым! — возразил Достоевский

Скажу одно: что нравственные лишения тяжелее всех мук физических. Простолюдин, идущий в каторгу, приходит в свое общество, даже, может быть, еще в более развитое. Он потерял, конечно, много — родину, семью, все, но среда его остается та же. Человек образованный, подвергающийся по законам одинаковому наказанию с простолюдином, теряет часто несравненно больше его. Он должен задавить в себе все свои потребности, все привычки; перейти в среду для него недостаточную, должен приучиться дышать не тем воздухом… Это — рыба, вытащенная из воды на песок… И часто для всех одинаковое по закону наказание обращается для него в десятеро мучительнейшее. Это истина… даже если б дело касалось одних материальных привычек, которыми надо пожертвовать.

— Я знаю несколько старух-процентщиц. А как бы всё получше спланировать? — спросил Раскольников у Достоевского.
— Что? Не беги впереди паровоза, ты что, писатель, что ли? — возмутился Достоевский.

Я читал Достоевского — вашего Фрейда.

Я лгу, что я убил человека, когда я не Раскольников. Но кем меня создал Достоевский?

— А пусть меня зарубит сам Достоевский! — сказала Раскольникову старуха.
— А пусть сам и рубит! — согласился Раскольников.

Оказывается, роман «Преступление и наказание» не имеет никакого отношения к философии, просто Достоевский писал сочинение на тему «И на старуху бывает проруха».

Когда в треугольнике Раскольников-старушка-Достоевский появился Ленин, союз писателей стал второй думой.

— Так вы, стало быть-с, и есть мой убивец! — сказал Достоевский студенту.
— Нет, не я! — ответил студент.
— Так вы, стало быть-с, и есть мой убивец! — сказал Достоевский второму студенту.
— Никак нет! — ответил второй студент.
— Так вы, стало быть-с, и есть мой убивец! — сказал Достоевский третьему студенту.
— Тоже нет! — ответил третий студент.
— Так вы, стало быть-с, и есть мой убивец! — сказал Достоевский четвертому студенту.
— Вообще нет! — ответил четвертый студент.
…
— Так вы, стало быть-с, и есть мой убивец! — сказал Достоевский сотому студенту.
— Нетушки! — ответил сотый студент.
— А где же убивец! Вы Раскольникова не видели? — спросил Достоевский.
&mdash

ИСТОРИК О ЗНАЧЕНИИ ЛИЧНОСТИ И ТВОРЧЕСТВА Ф.М.ДОСТОЕВСКОГО
«То влияние на умы, которое Достоевский начал оказывать с 60-х годов (может быть, чуть раньше — с конца 50-х), невероятно перевернуло отношение к литературе, к жизни, к истории не только в России, но и во всем мире, и сделало Достоевского той личностью, которой будут посвящать номера журналы не только исторические, но и посвященные самым разным сторонам человеческой жизни. Потому что это явление цивилизационного масштаба»,

Достоевских было два. Достопоевский и Достонепоевский. У одного были припадки от обжорства, а у другого — от голода. Но, когда они встретились, один стал друг друга доедать, а другой другого недоедать.

Раскольников передал эстафету Двакольникову, Двакольников передал эстафету Трикольникову, но изобрели элексир долголетия, люди перестали стареть и Трикольников не нашел ни одной старухи.

Старух могло быть много, но когда Раскольников точил топор, его заело, он зациклился и полностью сточил всю насадку топора.