Когда по голым душам свищет хлыст
Обмана, унижений и растления,
То жизнь сама в себе имеет смысл:
Бессмысленного, но сопротивления.

***
Грешил я так во цвете лет,
гулял я так тогда,
что даже если ада нет,
я попаду туда.
***
Решит, конечно, высшая инстанция —
куда я после смерти попаду,
но книги — безусловная квитанция
на личную в аду сковороду.

Когда на всех, на всех, на всех
удушье мрака нападает,
на смену слез приходит смех
и нас, как смерть, освобождает.

Добру доступно все и все с руки,
Добру ничто не чуждо и не странно,
Окрестности добра столь велики,
Что зло в них проживает невозбранно.

Когда болит и ноет сердце,
слышней шептание души:
чужим теплом довольно греться,
своё раздаривать спеши.

Мы рады, когда чванные авгуры
дурачат нас, лицом туманясь хмурым,
а правду говорят нам балагуры —
но кто же доверяет балагурам?

Нам глубь веков уже видна
Неразличимою детально,
И лишь историку дана
Возможность врать документально.

Мне власть нужна, как рыбе — серьги,
в делах успех, как зайцу — речь,
я слишком беден, чтобы деньги
любить, лелеять и беречь.

Не жаворонок я и не сова,
и жалок в этом смысле жребий мой:
с утра забита чушью голова,
а к вечеру набита ерундой.

Я вдохновеньем редко вспыхивал,
зато, всем жанрам вопреки,
я невпихуемое впихивал
в четыре маленьких строки.

Мне часто доводилось убедиться
в кудрявые года моей распутности,
что строгая одежда на девице
отнюдь не означает недоступности.

Известно
лишь немым небесным судьям,
где финиш
нашим песням соловьиным,
и слепо
ходит рок по нашим судьбам,
как пёс мой —
по тропинкам муравьиным.

..
А пока тебе хворь не грозит,
возле денег зазря не торчи,
нынче девки берут за визит
ровно столько же, сколько врачи
"

..
Зима. Крестьянин торжествуя
Настроил санок легкий бег.
Ему кричат: «Какого *уя?!
Ещё нигде не выпал снег!»

..
Не делай сказку былью, вожделея,
не жалуйся, когда не удалось:
несбывшееся ярче и светлее
того, что получилось и сбылось.
.

Усталы, равнодушны и убоги,
К мечте своей несбыточной опять,
Плетёмся мы без веры и дороги,
Мечтая перестать о ней мечтать.

Сбежала Муза, блядь гулящая,
Душа молчаньем туго скована,
И дальше жизнь моя пропащая
Уже не будет зарифмована.

Сноровка ослабла, похвастаться нечем,
Я выпить могу очень мало за вечер,
И тяжко настолько в душе с бодуна,
Как будто я на хуй послал колдуна.

..

Я мысленно сказал себе: постой,
ты стар уже, не рвись и не клубись —
ты слышишь запах осени густой?
И сам себе ответил: отъебись.

***
Уже мы стали старыми людьми,
Но столь же суетливо беспокойны,
Вступая с непокорными детьми
В заведомо проигранные войны.

***
На склоне лет на белом свете
Весьма уютно куковать.
На нас поплевывают дети,
А всем и вовсе наплевать.